– Всем снять портупею и передать мне, – скомандовал сигнальщику и наблюдателям Лоуренс: кроме него, наверху оставалось только трое этих мальчишек. – Просуньте руки-ноги под опорный ремень и держитесь как следует.
Авиаторская портупея, надежно прошитая, промасленная, со стальными карабинами, по прочности почти не уступала драконьей. Повесив все три штуки на руку, Лоуренс полез по спинной шлее в широкую часть плеча. Грэнби и два мичмана, все еще обрабатывавшие борозды от когтей, удивленно вскинули на него глаза. Они не видят, что ремень еле держится, понял он – передняя лапа заслоняет его от них. Звать их на помощь в любом случае было некогда: кожа грозила вот-вот порваться.
Если бы он пристегнулся к одному из колец на пострадавшем ремне, это произошло бы немедленно. Сопротивляясь напору ревущего ветра, Лоуренс сцепил две портупеи за карабины и обмотал вокруг спинной лямки.
– Постарайся лететь как можно ровнее, Отчаянный! – крикнул он. Потом ухватился за концы портупей, отстегнул собственные защелки и осторожно сел на плечо.
Грэнби что-то кричал ему, но ветер относил слова. Лоуренс старался смотреть только на сбрую. Внизу проплывала земля – только что зазеленевшая по весне, странно мирная, пасторальная. Они летели так низко, что он различал на зелени белые точки овец. Слегка дрожащей рукой Лоуренс прикрепил один карабин третьей запасной портупеи к кольцу чуть повыше разрыва, второй – к кольцу чуть пониже и стал тянуть. Руки до самых плеч болели и тряслись, точно в лихорадке. Дюйм за дюймом он стягивал портупею, пока промежуток между двумя карабинами не сравнялся с разрывом на лямке. На портупею перешла солидная доля нагрузки, и кожа больше не расползалась.
Лоуренс поднял голову. Грэнби медленно взбирался к нему, цепляясь за кольца. Немедленная опасность миновала, и Лоуренс не стал его прогонять, а только попросил вызвать наверх портупейщика, мистера Феллоуза. При виде порванного ремня у Грэнби округлились глаза.
Когда Грэнби перегнулся вниз, чтобы вызвать помощь, в лицо Лоуренсу ударило солнце: Викториатус наверху бился, подергивая крыльями, тяжело повода грудью. Отчаянный дал крен, и влажные ладони Лоуренса стали соскальзывать с ремней, за которые он цеплялся. Зеленый мир кружился внизу.
– Лоуренс, держись! – крикнул Отчаянный, повернув голову. Игра его мускулов и суставов говорила о готовности поймать капитана в воздухе.
– Не дай ему упасть! – в ужасе прокричал Лоуренс: ловя его, Отчаянный непременно сбросит Викториатуса, и тот разобьется насмерть. – Даже и не думай, Отчаянный!
– Лоуренс! – В ответ на призыв капитана дракон яростно замотал головой, когти у него сгибались и разгибались.
Поняв, что Отчаянный не послушается, Лоуренс из последних сил вцепился в ускользающие ремни. Падение грозило смертью не только ему, но раненому дракону и всему экипажу.
Грэнби, внезапно схватившись двумя руками за портупею Лоуренса, крикнул:
– Пристегнитесь ко мне!
Лоуренс, сразу поняв, о чем он, одной рукой защелкнул свои карабины на кольцах его портупеи и взялся за его нагрудные лямки. Затем сильные руки мичманов подхватили обоих, втащили обратно на спину и держали Лоуренса, пока он перестегивал карабины.
Еще не отдышавшись, он схватил рупор и крикнул:
– Все хорошо! – Его голос звучал еле слышно. Лоуренс сделал глубокий вдох и попробовал еще раз, погромче: – Все в порядке, Отчаянный, лети, лети!
Тугие бугры мускулов внизу расслабились, и Отчаянный немного наверстал высоту. Все это заняло каких-нибудь пятнадцать минут, но Лоуренса трясло, как после трехдневного шторма на палубе, и сердце бешено колотилось.
Грэнби и мичманы чувствовали себя едва ли лучше.
– Превосходно, джентльмены, – сказал Лоуренс, когда голос снова стал повиноваться ему.