В точности как с капризной любовницей.
Лоуренс не мог не улыбнуться такому сравнению.
– Я, собственно, хотел справить ему ошейник – такой, как у Селеритаса. Это в самом деле осчастливило бы его, но не думаю, что здесь поблизости можно заказать подобную вещь.
– В этом по крайней мере я могу вам помочь. В качестве курьера я постоянно летаю в Эдинбург, где есть превосходные ювелиры. У некоторых имеются даже готовые украшения для драконов, поскольку здесь на севере много запасников. Если вы не против слетать со мной, я буду только рад. Очередной рейс у меня в эту субботу. Мы можем вылететь утром и к ужину вернуться назад.
– Благодарю, буду вам очень обязан, – сказал приятно удивленный Лоуренс. – Только спрошу разрешения у Селеритаса.
Селеритас, выслушав утром его просьбу, нахмурился и взглянул на Лоуренса с прищуром.
– Хотите отправиться с капитаном Ренкином? Хорошо, но другого отпуска вы не получите очень долго. Вам надлежит неотлучно присутствовать при летных уроках Отчаянного.
Лоуренса удивил его строгий, на грани свирепости, тон.
– Уверяю вас, что не имею ничего против. – Неужели тренер подумал, что он отлынивает? – Напротив, я только этого и желаю, поскольку сознаю, что его необходимо подготовить как можно быстрее. Если мое отсутствие вызовет какие-то сложности, прошу вас без колебаний мне отказать.
При этих словах, какой бы ни была причина его первоначального гнева, тренер заметно смягчился.
– Наземной команде все равно понадобится целый день, чтобы подогнать на Отчаянного новую сбрую. Так уж и быть, погуляйте напоследок.
Отчаянный тоже не возражал, и в последующие вечера Лоуренс только и делал, что измерял объем шеи то у него, то у Максимуса (медный регал служил приблизительным эталоном того, каким Отчаянный станет со временем). Отчаянному он сказал, что это нужно для сбруи. Лоуренс хотел сделать ему сюрприз и надеялся, что это рассеет печаль, в которой дракон теперь пребывал постоянно.
Ренкин с юмором смотрел на его эскизы. У них уже вошло в привычку играть по вечерам в шахматы и садиться рядом во время обеда. С другими авиаторами Лоуренс почти не общался. Он сожалел об этом, но не хотел никому навязываться и довольствовался тем, что имел. Ренкин, как он догадывался, тоже стоял в стороне от их общества – возможно, из-за своих изящных манер, – и они как два изгоя составляли друг другу компанию.
С Беркли он встречался за завтраком и на тренировках. Лоуренс по-прежнему находил его превосходным летчиком и хорошим воздушным тактиком, но и за обедом, и в обществе Беркли все время молчал. Лоуренс не решался вызвать его на откровенность, сомневаясь, что Беркли отнесется к этому положительно, и ограничивался простой вежливостью. Они, в конце концов, были знакомы всего несколько дней – в будущем Лоуренс надеялся лучше понять характер своего партнера по тренировкам.
Он хорошо подготовился к новой встрече с капитаном Харкорт, но та как будто сторонилась его. Лоуренс видел ее только на расстоянии, хотя Отчаянный скоро должен был войти в отряд ее Лили. Однажды, выйдя к завтраку, он застал ее за столом и, чтобы завязать беседу, спросил, откуда у дракона такое имя – быть может, это уменьшительное, наподобие Волли? Она снова вспыхнула до корней волос и надменно произнесла:
– Мне оно нравится, а вот вы как умудрились так назвать своего?
– Честно говоря, я не имел ни малейшего понятия, какие имена обычно дают драконам, и время не позволяло мне навести справки. – Лоуренс понимал, что совершил оплошность: никто до сих пор его об этом не спрашивал, и он догадывался, что затронул какое-то больное место. – Я назвал его в честь корабля.