"Это так, — волк зябко переступал с лапы на лапу, недовольно поглядывая на Шамаша настороженным взглядом рыжих глаз. — Ты прав и в том, что она охотится только за этими двумя детьми огня, — на миг он умолк, раздумывая над чем-то, словно сомневаясь, поймет ли собеседник то, что он собирался предложить ему, и, все же, решившись, продолжал: — Отдай ей их".
"Что?"
"Отдай. И все остальные будут спасены".
"Как ты можешь предлагать такое! Эти люди приняли нас в свою семью. Неужели ты не испытываешь к ним ни капли благодарности, признательности?"
"Наше племя всегда платит добром за добро. Это в нашей крови".
"Тогда в чем же дело?"
"То, что я предлагаю, будет добром. Для всех. И для них тоже. Если с тобой что-нибудь случится, погибнет весь мир. А так — лишь два сына огня. Если бы ты спросил у них, они бы согласились с такой судьбой. Самопожертвование — в их природе".
"Нет".
"Почему? Ты ведь знаешь: я говорю правду".
" Но я так не могу…" — опустив голову на грудь, проговорил он.
"Попытаешься их спасти?"
"Да".
"Ну что ж, — волк искоса глянул на него, — тогда готовься к бою… — он осмотрелся, принюхиваясь к духу пустыни. — Здесь не лучшее место для драки. Пока еще есть время, нужно отступить к развалинам…"
"Нет, — прервал его Шамаш. — Совсем рядом, в ледяном дворце малышка. И я менее всего хочу, чтобы ей угрожала хотя бы тень опасности… Вот что, — он повернулся к Хану, — беги к ней. Проследи, чтобы ни девочка, ни твоя сестра не покидали пределов убежища до тех пор, пока опасность не минует".
"Ты беспокоишься совсем не о том, о чем следовало бы, — волк недовольно наклонил вперед голову, не спуская с хозяина хмурого взгляда настороженных, поблескивавших желтым пламенем глаз. — Вдвоем с Шуш мы сможем защитить вас обоих, в то время как по отдельности не справимся со столь сильным врагом, с которым нам предстоит столкнуться… — умолкнув, он быстро завертел головой, оглядывая снежные просторы пустыни, по которым, казалось, пробежала волна сгустившихся теней, соединенных друг с другом звенящими нитями напряжения. — Нам нужно торопиться, пока еще не поздно, — осторожно взяв хозяина за рукав грубого вязанного свитера, он потянул его за собой, прочь с того места, от которого с самого начала исходил дух смерти".
"Я ведь сказал: иди один, — Шамаш вырвался, нисколько не заботясь о том, что острые звериные клыки могут не только порвать шерстяные нити, но и поранить защищенное лишь ими тело. — Давай же", — он взмахнул рукой, отгоняя от себя зверя.
Хан отбежал на несколько шагов и вновь остановился, замер, прижимая заостренные уши к голове, которая сделалась от этого похожей на рыжий клин. Его нос недовольно наморщился, губы раздулись:
"Ты что, ничего не понимаешь? Несущая смерть опасна! И куда опаснее для тебя, чем для детей огня!"
"Хан…" — Шамаш нахмурился, недовольный тем, что волк, вместо того, чтобы просто исполнить приказ, освобождая хозяина от забот, решил с ним спорить.
Зверь не собирался его слушать. Видя, как убегают драгоценные мгновения, он глухо зарычал, спеша за короткий последний миг все же объяснить своему хозяину то, что тот так до сих пор и не понял:
"О чем ты думаешь? О бессмертии бога? Но ведь даже вечность имеет свой конец!"
"Я знаю".
"Вот как? А известно ли тебе, что именно яд Несущих смерть был на клинке, убившем твоего предшественника?" — он не отрываясь смотрел на хозяина, следя за его реакцией.
Колдун качнул головой:
"Нет. Но это ничего не меняет… Уходи!" — его глаза, устремившие холодный взгляд на волка, стали властными и жесткими, наполнившись металлическим блеском.
"Поздно", — Хан вздохнул с некоторым облегчением: ожидание осталось позади. Дальше был бой, в котором не останется места ни для чего, кроме дыхания смерти и борьбы за жизнь.