Герцог перехватил растерянный взгляд посла и поторопился объяснить:
– Сивард не делает глупостей и не принимает опрометчивых решений, просто у него такая манера – начинать с простейшей версии, а затем возражать самому себе. И так до тех пор, пока возразить будет нечего. Стиль…
– Где же Аббон? – взвился рыжий. – Мне нужно осмотреть тело, а он не чешется.
– Не чешусь, – кротко ответил маг, входя на террасу. – И объясню, почему. Мне нужно делать совсем другие дела, а вот когда мне нужно будет чесаться, я стану чесаться, и…
– Старческий маразм, – тут же отреагировал господин Ру
– Они всегда так, когда волнуются, – сказал герцог. – Давай, Аббон, не томи нас. Осмотри тело.
– Сейчас, сейчас. Не торопи меня. Все требует аккуратности и серьезного к себе отношения. Это никак не может совмещаться с неприличной поспешностью. Та-ак, так, посмотрим. Что вы успели найти?
Пока Сивард коротко, но обстоятельно рассказывал ему о находке и своих выводах, он переворачивал обмякшее, постепенно холодеющее тело и бормотал что-то себе под нос. Наконец положил покойника на спину, закрыл ему глаза и молвил:
– Вот что я думаю. Это яд. Его отравили крохотным шипом или стрелкой – не толще швейной иглы для шелковых ниток. Укол нанесли в основание черепа, потому видимых ран на теле нет. Я уверен, что тот, кто стоял перед императором, сделать этого не мог. Он просто был свидетелем разыгравшейся трагедии. Нужно немедленно отыскать владельца вашей броши и расспросить его. Он должен был видеть хоть что-то. Император падал вот так, прямо на него, и, видимо, схватил за плечо. А тот испугался и дал деру – мерзавец, конечно, но человеку свойственно бояться за свою шкуру. Думаю, он вообще ничего не соображал в тот момент. Может, теперь отдышится и сможет толково объяснить, что здесь случилось.
– Где слуга, который нашел императора? – спросил Сивард.
– Под надежной охраной. Тебя проводят к нему, – ответил Аластер, делая знак своим воинам.
– Ничего себе! – произнес до боли знакомый голос. – Бедняга!
Шут остановился над мертвым телом, наклонился, погладил по руке. Тон у него был обычным, насмешливым, но лицо выражало глубокую печаль.
– Как жаль, – сказал он через минуту. Герцог отвел его в сторону и стал что-то шептать на ухо. – Ты прав, – ответил ему шут вслух. – Императору уже сообщили, и он немедленно отправился к гостям, чтобы предупредить распространение слухов. А я займусь делом.
Аббон Сгорбленный вошел в сопровождении четырех воинов, несших огромный резной ларь. Тело императора погрузили туда, закрыли крышку и вынесли через боковую дверь. Несколько придворных, попавшихся навстречу этой маленькой процессии, ничего не заподозрили. Мало ли что и куда собирается перенести первый министр империи.
– Нужно немедленно выяснить, кто мог находиться на малом приеме, – обратился Шовелен к Аластеру и Аббону Флерийскому, едва они остались втроем на террасе.
– Этим займется шут, – невозмутимо откликнулся герцог. – У слуг и придворных к нему очень странное отношение, и этим следует воспользоваться. Все видят перед собой лицо императора, слышат его голос и уже поэтому невольно прислушиваются к словам. С другой же стороны, они прекрасно знают, что это всего лишь шут – то есть такой же придворный, такой же слуга, как и они сами. И потому они гораздо более откровенны с Ортоном-шутом, нежели с Ортоном-повелителем. Шут сейчас все разузнает, и мы сможем еще немного продвинуться в нашем расследовании. А пока давайте пройдем куда-нибудь, например в парк или в зал, только не стоит торчать здесь, привлекая внимание.
– Вы правы, – согласился Шовелен. А Аббон Флерийский только пожал плечами.
Шут блестяще справился с возложенным на него заданием.
Он застал трех собеседников в парке, где Шовелен и Аластер доигрывали партию, а Аббон с интересом за ними наблюдал.
– Быстро же распространяются у нас слухи, – начал он без предисловий.