— Пирог был превосходный, — ласково произнес Гонт. — Он напомнил мне те пироги, которые когда-то пекла моя мама… а это было очень давно.
Гонт затронул наиболее слабую струнку Нетти — она очень любила свою мать, хотя и получала от нее побои, которыми всегда заканчивался вечер, проведенный досточтимой леди в пивнушке за углом, а это случалось нередко. Тем не менее Нетти слегка успокоилась.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Я очень рада, что он оказался вкусным. Но идея, конечно, принадлежала Полли. Она самая добрая женщина в мире.
— Да, — согласился Гонт. — После знакомства с ней я готов в это поверить. — Он оглянулся на Розали, но та все еще увлеченно разглядывала товары. Тогда он снова повернулся к Нетти. — Знаете, я чувствую себя в некотором роде вам обязанным…
— О, нет, — Нетти снова затрепыхалась. — Вы абсолютно ничем мне не обязаны. Поверьте, мистер Гонт, ничем…
— И все же заходите. Я вижу, вы знаете толк в цветном стекле, и к тому же я вам верну коробку из-под пирога.
— Ну… тогда я, наверное, загляну… во время перерыва. — Глаза Нетти говорили о том, что ее уши не верят тому, что слетает с губ.
— Замечательно, — сказал Гонт и тут же отошел, как будто опасаясь, что она вот-вот передумает. Он подошел к мальчикам и спросил, как у них обстоят дела. Они с тайной надеждой, которая слишком явно высвечивалась на лицах, показали ему несколько номеров «Удивительного Рядом» и «Мистера X». А еще несколько минут спустя вышли из магазина не веря собственному счастью и держа под мышками целую кипу вожделенных комиксов.
Не успела дверь за ними закрыться, как ей пришлось открываться снова. На пороге появились Кора Раск и Майра Иванс. Они огляделись вокруг, и взгляд у них был такой блестящий и алчный, какой бывает у белок в сезон созревания орехов. Первым делом они направились к ящику, где красовалась фотография Элвиса. Наклонившись к интересующим их предметам, они выставили напоказ свои зады шириной в два топорища. Гонт с улыбкой наблюдал за ними.
И снова прозвонил колокольчик над дверью. Вновь прибывшая, как и Кора Раск, была крупной женщиной, но Кора заслуживала определения «толстая», а эту скорее надо было назвать «крепышкой», каким кажется могучий лесоруб с пузом, разбухшим от чрезмерного пристрастия к пиву. К блузке ее был приколот большой белый значок, на котором красными буквами было начертано призывное сообщение:
КАЗИНО НАЙТ — СПЕШИТЕ!
Лицо дамы обладало всем очарованием, присущим снежной бабе. Тусклые бесцветные волосы были покрыты платком, завязанным тугим узлом под широким подбородком. Минуте две она разглядывала обстановку магазина, и ее маленькие глубоко посаженные глазки шныряли по залу как глаза ковбоя, оценивающего положение вещей, прежде чем ворваться в салон, через разлетающиеся крылья дверей, похожие на летучую мышь, и устроить там Варфоломеевскую ночь. Итак, она вошла.
Мало кто из присутствующих в магазине женщин удостоил ее взглядом, зато на лице Нетти Кобб, обращенном к новой посетительнице, появилось выражение откровенного отвращения и ненависти. Она тут же отошла от стенда с калейдоскопами, чем и привлекла внимание вновь прибывшей.
Колокольчик над дверью пропел свою песенку, когда Нетти вышла.
Мистер Гонт наблюдал за происходящим с большим интересом.
Он подошел к Розали и сказал:
— Должен вас предупредить, что миссис Кобб уже ушла.
Розали удивилась:
— Но почему… — и тут ее взгляд упал на новую покупательницу со значком Казино Найт, демонстративно водруженным меж грудей. Она разглядывала висевший на стене турецкий ковер с видом студента художественного училища в картинной галерее. Руки ее при этом упирались в необъятные бока. — О, — сказала Розали. — Боюсь, что мне тоже пора.