Если бы не Ольгушка и Андрейка…
И вот день, который я ждал с огромным душевным трепетом, наступил.
Я смотрел на Максима спокойно и отрешенно. Если он попытается стать у меня на пути, мне придется его убить. Уходя из "Эсмеральды", я сделал сверхусилие и почти полностью отключил в себе все человеческое, что еще осталось в выжженной дотла душе. Я представлял себя роботом, бездушным и бесчувственным, и, кажется, мне это удалось. Правда, я не знал, надолго ли.
– Андрей…
– Макс…
– Привет…
– Здравствуй…
Максим замолчал, видимо, пытаясь подыскать нужные слова. Я тоже стоял безмолвно, не пытаясь ему помочь, хотя мне нужно было узнать, кто он сейчас: ликвидатор ГРУ Волкодав, вышедший за задание, или классный парень Макс, балагур и весельчак, готовый подставить плечо другу, не задумываясь.
– Ты пришел за мной? – наконец первым начал я.
– Да… То есть, нет!
– Так да или нет?
– Ни то, ни другое, – сокрушенно вздохнул Максим.
– Как это понимать?
– Меня просили сказать тебе, чтобы ты ушел из Синдиката и оставил принцессу в покое.
– Вам известно?..
– Обижаешь. Фирма веников не вяжет…
– Диана все равно обречена.
– Я знаю.
– Знаешь? – Я удивился. – И так спокойно об этом говоришь?
– Прикажешь волосы на голове рвать от горя?
– Нет, но…
– Как видишь, я пытаюсь остановить тебя.
– Не нужно. У меня нет выбора.
– Семья?.. – неожиданно сообразил Макс.
– Мне дали понять, что жена и сын в руках Синдиката.
– Тогда о чем базар… – Максим задумался на некоторое время, а затем продолжил: – Но мнето что делать? Я никогда не срывал заданий.
– Делай свое дело, – безразлично сказал я, старательно отслеживая каждое, даже малейшее движение Волкодава.
Он был спокоен – очень спокоен, – и я не знал человека, способного пробить его защиту. Возможно, за исключением себя. Но раз на раз не приходится…
– Уходи. Я тебя не видел. – Он сказал это с таким усилием, будто вырвал слова из горла.
– Спасибо, Максим. Прощай…
– Прощай, Андрей…
Мы посмотрели друг на друга долгими взглядами, говорившими больше слов, – два зверя с темной стороны Луны. Затем Макс кивнул и отступил назад, давая понять, что не собирается менять свое решение.
Я последовал его примеру – попятился, не спуская с Максима глаз.
– Учти, на тебя открыта большая охота, – буркнул он с сочувствием.
– Благодарю. Не забуду…
Я вышел из отеля как раз вовремя – "мерседес" с Доди и принцессой, подмигивая стопсигналами, выруливал на проезжую часть улицы. Не мешкая ни секунды, я оседлал свой "харлей" и последовал за остальными папарацци, пристроившимися в хвост "мерсу". Мне нужно было срочно уносить ноги от "Ритца", и лучшей возможности, чем смешаться с толпой "коллег", я не видел. За Волкодава я был спокоен – он всегда держал слово. Что касается охотников за моей шкурой – тут нужно было держать ухо востро: с профессионалами ГРУ шутки плохи…
Кавалькада неслась с бешеной скоростью. Я выжал из "харлея" все, на что он был способен. И вскоре ехал в полусотне метров от "мерседеса". Впереди показался тоннель под площадью Альма. Мы влетели в него, как бильярдный шар в лузу.
Дальнейшее показалось мне дурным сном. Я все видел в каком-то замедленном темпе, а потому успел заметить, как из идущего перед "мерседесом" "фиата-уно" вырвался невероятно яркий тонкий луч и будто вонзился в то место, где сидел водитель Доди. Этот проблеск был настолько мимолетным, что казался иллюзорным.
И тем не менее свое дело слепящий водителя луч свершил: "мерс" повело, он сначала резко вильнул, затем круто свернул направо, ударился о стенку тоннеля, оставив после себя мириады искр, а потом, перекувырнувшись несколько раз, с грохотом врезался в колонну. Я затормозил и едва справился с мотоциклом, который понесло юзом. Мне показалось, что позади раздался вопль ужаса – похоже, это отреагировали на аварию папарацци, подоспевшие сразу вслед за мной.
Я подбежал к "мерседесу" одним из первых. Мне хватило взгляда, чтобы определить, что Доди уже не жилец на этом свете. Принцессу зажало покореженным кузовом, и Диана в полубессознательном состоянии шептала – наверное, ей казалось, что она кричит: "Мой Бог… мой Бог…" На остальных – водителя и телохранителя – я посмотрел мельком; они мне были не нужны. Что касается принцессы, то я практически не сомневался – она не выживет. А это значило, что моя миссия в Париже завершилась.
Вокруг "мерса", словно развороченного взрывом, творился сущий бедлам: кто-то истошно вопил, кто-то терзал мобильный телефон, вызывая "Скорую помощь", папарацци, кружа как саранча, не переставали щелкать затворами фотоаппаратов, озаряя все вокруг мертвенно-синим светом вспышек, какие-то людишки делали вид, что оказывают помощь, и при этом чистили карманы Доди, худощавая черноволосая женщина с невероятной ловкостью, предполагающей недюжинный опыт в таких делах, сдернула с шеи принцессы драгоценное сапфировое ожерелье… Мне вдруг показалось, что Диана посмотрела на меня. Я едва не задохнулся от горячей волны, коснувшейся сердца. Ее лицо будто двоилось, и на какой-то миг мне почудилось, что это не Диана, а моя Ольгушка. Я бросился вперед, расталкивая толпу, и остановился, поняв, что снова начал превращаться в зверя. Ольгушка не должна меня видеть таким!
Я смотрел на нее, не отрываясь, и постепенно, черепашьим шагом, выбирался из толпы. Мне хотелось не передвигаться по сантиметру в секунду, а рвануть со скоростью, на какую только был способен, – я снова ощутил обвал запахов. Но все их перебил один, невероятно резкий, в одно и то же время отвратительный и до умопомрачения приятный запах – свежей крови.
…Не знаю, как мне удалось добраться до мотоцикла и сесть в седло. Не помню, как я выбрался из пробки в тоннеле Альма. Да и все дальнейшее было сплошным мельтешением. Меня пытался остановить полицейский патруль, но я мчал с сумасшедшей скоростью, и легавые вскоре отстали.
Так я проехал весь Париж, предместья и наконец выбрался на простор. От мотоцикла ужасно несло бензином и выхлопными газами, и меня начало рвать прямо на ходу. Едва показался какой-то лесок, я соскочил с мотоцикла и побежал через поле к манящей зелени, уже кое-где тронутой ранней осенней позолотой. Там я нашел большую лужу, только отдаленно похожую на пруд, сбросил одежду и с наслаждением барахтался в ней с полчаса, смывая запахи города. Затем, отряхнувшись по-собачьи, я, как был голым, так и побежал, держа направление на север – мне почему-то казалось, что меня там ждут. Самое интересное – я не делал попыток встать на четвереньки, как это было в Марселе. Я осознавал, что собой представляю, и даже мог думать, как человек, но все мои инстинкты были звериными, и я хотел только живого, кровавого мяса, восхитительно соленого от свежей крови и сочного.
В одной из деревень я стащил козленка и после долго убегал от собак. Я их не боялся, но мне не хотелось с ними связываться – отвратный запах псины жег мне ноздри, и слюна становилась горькой, словно полынь.
В лесах Шантийи – название я узнал из разговора двух стариков – мне удалось добыть лань, притом в упоительном экстазе охоты; я догнал ее несколькими прыжками и, сломав шею, жадно прильнул к вскрытой вене.
На этом легкая прогулка по равнине закончилась, дальше пошли горы, но я будто не ощущал усталости и бежал, бежал, бежал…
В последний раз ко мне пришла моя чисто человеческая сущность на вершине пологой горы, покрытой травой и редким кустарником. Всходило солнце, и волны розового света плыли над речной долиной будто прозрачная кисея, сотканная из паутины. Я сидел на камне и, не мигая, всматривался в пока еще неяркий солнечный диск. Мне казалось, что из его завораживающей глубины бесконечно длинным домотканым холстом тянется ко мне тропинка. Она звала меня, манила, обещая избавление от страданий.