— Ты настраивалась уже с утра, с первого урока. Когда-то же надо начинать.
Шпулька уцепилась за сетку в другом месте.
— Тут ничего такого нет. Никаких саженцев, — запротестовала она. — Нам нужен питомник… Вспомни, твой отец… ты говорила, он когда-то доставал…
— Какой питомник! И отпусти, наконец, эту несчастную сетку! Да, было дело, мой отец привозил, двадцать лет тому назад, из Блендова, от одного знакомого, привёз и посадил, и все. Слушай, я о деревьях знаю все, и какие они, и как сажать, и как ухаживать, не знаю только, где их берут. Вот и спросим у хозяев, раз они посадили, значит, где-то брали, а может, сами выращивают.
Шпулька запустила в сетку обе пятерни, пытаясь прикрепиться к ней навечно.
— Давай позже! Не в обеденное же время… сейчас тут никого нет. И вообще я так, сходу, не могу! Тут даже калитки нет!
— Найдём. Пошли, никто нас не укусит! Обойдём вокруг и отыщем какой-нибудь вход.
Шпулька вообще была по натуре застенчивой, а в сложившейся ситуации так и вовсе оробела.
Тереску подбивала на решительные действия мысль о Богусе, о гом, что ближе к вечеру надо поджидать его дома. Чем быстрее они управятся, тем меньше риска. Она неслась на полной скорости вдоль сетки, таща за собой упиравшуюся подругу.
Калитки нигде не было видно. За следующим углом обнаружились, правда, ворота, но они были наглухо закрыты. Вокруг было тихо, пустынно, никаких признаков жизни.
— Бесполезно, — решительно сказала Тереска, останавливаясь у ворот. — Так мы будем кружить до конца света. У меня нет времени. Придётся перелезть.
— Ты с ума сошла! — переполошилась Шпулька. — Нас поймают! Примут за грабителей!
— Нас не поймают, потому что убегать мы не будем. И какие грабители среди бела дня? Если нас засекут, объясним, что нам нужно. На грабителей мы не похожи, а участковый меня знает. Тебя, кстати, тоже. А вообще даже лучше, если нас заметят, ведь надо же с кем-то поговорить! Смотри, ворота очень удобные. Лезем!
Шпулька уже устала сопротивляться и исчерпала все аргументы. Тереска залезла на столбик у ворот и перекинула на другую сторону портфели, сначала свой, а потом и Шпулькин.
— Теперь отступать поздно, нам надо туда попасть, — сурово возвестила она, и Шпульке ничего не оставалось, как покориться.
— Самое время кому-то нас застукать, — нервно сказала Шпулька. — Мы здесь, а портфели — там.
Но через пару минут они уже были там, где портфели. Перелезть через ворота, снабжённые всякими приступочками в виде засовов, замков и навесных петель, не составило никакого труда.
Сентябрьское солнце освещало живописный, красочный пейзаж, дышащий безмятежным, тишайшим спокойствием. Подруги постояли, озираясь по сторонам, а потом двинулись вперёд — бесшумно, на цыпочках.
— Ни единой живой души, — недовольно шепнула Шпулька.
— Тише, — осадила её Тереска. — Там кто-то есть.
Двумя участками дальше между кустами происходило неясное шевеление и слышались отзвуки голосов.
Разлитые вокруг тишина и безмятежность так зачаровали их, что пробудить это дремлющее под осенними лучами царство показалось им чуть ли не кощунством. Тем более что приглушённые отголоски производили впечатление чего-то скрытного, таинственного и взывали к осторожности. Воображение Те-рески тут же нарисовало картину секретничающей банды, и она затаила дыхание. Шпульке воображение ничего не подсказывало, но по спине у неё почему-то пробежал озноб. Обе замедлили шаг и стали на цыпочках продвигаться вперёд по травянистому краю тропинки.
Через несколько десятков метров, пробираясь все медленней и осторожней, они добрались до единственного участка, выдающего признаки человеческого присутствия, и обнаружили трех субъектов. Один из них, в шортах и без рубахи, копал грядку.