— Ну, — небрежно сказал он, — змей-то знал, конечно. А мне следовало удостовериться.
— Но… ты ведь и есть змей!
— Нет, я не змей!
Локи тупо уставился на него, затем положил голову на камень и засмеялся. Это причинило ему боль. Очень уж много времени прошло с тех пор, как он сталкивался с чем-то для себя забавным. Впрочем, и нынешняя ситуация не располагала к веселью, просто Локи не смог найти на слова змея иного ответа, кроме смеха.
— Свершилось! — воскликнул он. — Наконец-то я спятил! Хотя скажи-ка мне, Змей-Который-Не-Змей, почему мне чудишься ты, а не какая-нибудь красотка со сладкой музыкой и добрым вином?
Змей начал скользить по Локи с некоей медленной лаской. Локи задрожал, но не смог определить, от какого чувства. Змеиное тело скользнуло по его телу, язык нежно коснулся лица; Локи заставил себя остаться недвижимым.
— Именно потому, — вновь заговорил змей, — что ты не сошел с ума. И потому, что я не змей.
Он отвел голову назад и заглянул прямо в голубые глаза Локи. На мгновение огненный бог ощутил, как, должно быть, чувствует себя воробей под пронизывающим взглядом змеи.
— С тобой обошлись по-варварски. — Голос рептилии изменился, став мягким от сочувствия. — Быть заточенным под землей, знать только боль… поверь мне, я способен сопереживать. Особенно тому, что ты так привык изменять свою форму! Это, должно быть, ужасно.
— Змей, — насупился Локи, — думаю, ты нравился мне больше, когда капал ядом на мое лицо.
— Ерунда! — рассмеялся змей.
— Если бы не мои оковы, я бы тебя убил.
— Вот этому, друг мой, я охотно верю. Но думай, Локи, думай! Ты всегда был умнее, нежели какой-либо из других богов Асгарда. Я — змей, и в то же время я — не змей. Я внутри змея, ношу его форму подобно плащу, в который я мог бы облачиться с наступлением холодов. Это не совсем перемена формы, но нечто похожее.
Желтые глаза пристально смотрели на Локи.
— Я могу дать плащ тебе. Человеческий плащ.
Грудную клетку Локи внезапно что-то сдавило.
— Кто ты такой?
Змей снова улыбнулся:
— Несть числа именам, под которыми я известен. В данный момент можешь называть меня Анджело.
— Ты в силах освободить меня?
— М-м-м, в каком-то смысле. Я в силах дать тебе тело, в котором ты смог бы пребывать. Прекрасное тело. Хотя и без возможностей изменения формы — смертные на это не способны.
Локи молчал. Ему казалось, он понимает, что предлагает змей. Анджело. И он вдруг едва не заплакал. Локи любил свое собственное тело, но достаточно часто играл его формой и размерами, чтобы не быть слишком уж привязанным к нему — особенно теперь, когда появился шанс освободиться от пытки и затем в конце концов отомстить своим мучителям.
Рагнарёк. Конец света, последние мгновения богов. Локи всегда знал, что именно из-за него разразится грядущий хаос, когда надменные Эзир и Ванир свалятся со своих драгоценных насестов в великом чертоге Асгарда. Один тоже знал это, поэтому и опасался Локи. Когда настанет время конца света, Локи и его дети будут освобождены, дабы заявить свое право на месть.
Только мысль о Рагнарёке, о возможности наконец-то обрушить гнев на тех, кто причинил зло ему и всем, кого он любил, лишь эта мысль не позволяла Локи впасть в полное отчаяние. Мысль о сражении с Эзиром, бок о бок со своими детьми, убивающими, как убивает он, о том, что все, абсолютно все, падет под его разящей дланью, согревала Локи все эти века, проведенные в заточении. Он, конечно, тоже погибнет, однако что такое гибель для Локи? Не перенес ли он уже пытку, пострашнее смерти?
— Рагнарёк, — прошептал Локи голосом, охрипшим от страстного стремления.
— Точно, — прошипел змей, наклоняясь к нему.