Тут было несколько ловцов жемчуга, безошибочно узнаваемых по гибким, жилистым телам с хорошо развитыми грудными мышцами и шрамам на руках от выкапывания раковин из щелей между скалами. Их кожа, продубленная водой и солью, за зимние месяцы слегка посветлела, но вскоре им снова предстояло выйти на своих утлых лодочках в море на ежегодный сбор и с головы до ног покрыться бронзовым загаром — подарком жаркого летнего солнца. Оруженосцы Ллейна часто доставляли себе удовольствие поплавать под парусом по жемчужной отмели, но Поль к их числу не относился. Стоило мальчику только поглядеть на эти крошечные плоскодонки, подпрыгивающие на мертвых якорях, как его одолевала унизительная тошнота.
В одном углу комнаты сидела пара купцов; трапеза ничуть не мешала им с увлечением торговаться о цене лежавших на столе образцов шелка. Молодой человек пылко ухаживал за сидевшей рядом хорошенькой девушкой. Забыв про стоявшие перед ними тарелки, он что-то нашептывал ей на ухо, заставляя красотку заливаться смехом. Около двери расположились пять воинов — четверо мужчин и женщина средних лет. На всех них были легкие доспехи, однако мечи отсутствовали: здесь их ношение было запрещено. Прочные красные туники украшал герб принца Велдена Крибского.
— Меат, откуда в Грэйперле взялись эти люди? — тихо спросил Поль.
— Кто? — оглянулся тот. — Ах, эти… Сегодня утром прибыл посол из Криба. Хочет договориться о поставках шелка.
— Но ведь есть соглашение, согласно которому вся торговля шелком идет через Радзин.
— Что ж, пусть попробуют уговорить принца Ллейна. Это ведь не возбраняется, верно? Правда, не думаю, что у них что-нибудь выйдет. Едва ли это может серьезно угрожать доходам твоего дядюшки… или твоим собственным, — лукаво закончил он.
Поль ощетинился.
— Дорваль может делать со своими шелками все, что ему хочется…
— До тех пор, пока это сулит Пустыне прибыль? — засмеялся Меат и тут же предупреждающе поднял руку. Зелено-голубые глаза мальчика вспыхнули. — Извини. Не смог удержаться.
— Я говорил о договорах и законе, а не о прибыли — сурово возразил Поль.
— Думаю, ты скоро поймешь, насколько гибки законы в том, что касается денег.
— С тех пор, как мой отец стал верховным принцем, это не так! — заявил мальчик. — Закон есть закон, и отец следит за тем, чтобы он выполнялся.
— Все это выше понимания простого «Гонца Солнца», — ответил Меат, едва удерживаясь от новой улыбки.
Гиамо принес поднос и поставил перед ними две огромных тарелки с едой, кружку эля для Меата и кубок из фирон-ского хрусталя, наполненный прозрачной бледно-розовой жидкостью, пронизанной золотистыми пузырьками. Поль, с которого хозяин не сводил глаз, сделал глоток и довольно улыбнулся:
— Чудесно! Что это?
— Продукт моего собственного изготовления! — похвастался счастливый Гиамо. — Лучший очищенный сидр, чуть подкрашенный соком красники!
— Это вкус самой весны, — похвалил Поль. — Для меня большая честь, что его подали в кубке.
— Это честь для моей жены, — с поклоном ответил Гиамо. — Далеко не каждая женщина может похвастаться тем, что такой знатный лорд ел за ее столом и пил из ее любимого кубка.
— Если она не слишком занята, я хотел бы пройти на кухню и поблагодарить ее.
— Как только закончите трапезу, добро пожаловать! — улыбнулся Гиамо. — Но учтите: моя милая женушка — ее зовут Вилла — такая болтушка, что заговорит и дракона!
«Гонец Солнца» и принц углубились в еду. Здоровый аппетит растущего мальчика и большого, сильного мужчины вскоре заставил обоих потребовать добавки; затем Меат послал за третьей порцией говядины и хлеба, а Поль искренне пожалел, что не в состоянии повторить сей славный подвиг. Он переключился на ягоды и, прихлебывая сидр, подумывал, не стоит ли уговорить Гиамо расстаться с еще одной бутылкой, которую можно было бы отвезти в подарок матери, обожавшей хорошие вина.