— Во всяком случае, теперь твои подозрения насчет Эндрю можно окончательно выбросить. Или ты опять будешь спорить?
Навстречу агентам быстрым шагом шла от выхода молодая женщина в полицейской форме. Она заговорила, не здороваясь, едва подойдя:
— Агент Скалли, есть информация о кредитной карточке, украденной у последней вашингтонской жертвы. Мы засекли ее. Только что нам позвонил портье. Попросил проверить, сказал, что постоялец отдал ему карточку, велел сделать все, как положено, и вообще вел себя странновато. Номер снят вчера. Багаж — дипломат. Сейчас этот человек находится в гостинице, в пяти кварталах отсюда. Он не один.
Гостиница «Катарина»
Германтаун, штат Мэриленд
Пятый день
00:10
За окном было сумрачно и тоскливо. Жалюзи едва пропускали в комнату скудный свет уличных фонарей.
Женщина, зябко кутавшаяся в вязаное платье-свитер, бродила по комнате, от стены к стене, осторожно переступая разбитыми ногами в толстых шерстяных носках, и каждый раз удивленно обходила один и тот же стул, упрямо попадавшийся ей на дороге.
И говорила, говорила, то и дело поворачиваясь к человеку, лежащему на кровати, почти невидимому в складках сбившегося постельного белья:
— Это всегда было запрещено. Но после того, как это случилось впервые, я... Это невозможно было забыть, с этим невозможно было справиться. Кто-то другой, наверное, сумел бы побороть желание, но не я. Дотронуться до человека, мужчины или женщины... Это было для меня так ярко, так ошеломляюще... Впрочем, теперь ты знаешь, что я имею в виду: как это только что было для тебя.
Федералы быстро поднимались по служебной лестнице, Молдер первый, Скалли следом, торопливо отдавая распоряжения по телефону:
— Агент Скалли. Преследуем подозреваемого, необходимо подкрепление. Гостиница «Катарина», номер семьсот семьдесят один по Кэтерин-стрит.
— Ваш мир предлагает удовольствие, — продолжала молодая женщина, обращаясь к невидимому в полумраке собеседнику. — Удовольствие, которое должно было остаться неведомо нам, потому что мы другие. Теперь ты знаешь и это. Мы совсем другие. Остальные накажут меня за мой грех...
Превращение — третье за последние несколько часов — задерживалось. После двух встрясок подряд все тело ныло, мучительный холод сутулил спину. Женщина подошла к кровати, с легким сожалением глядя на того, к кому обращалась, — молодого человека, вытянувшегося на постели. Его лицо было почти спокойным — он умер очень быстро. Наверное, у него и вправду было слабое сердце. Размазанная по щеке кровь не успела застыть. Запах теплого мужского тела уже изменился, но теперь он не внушал перевертышу прежнего отвращения: привыкнуть можно ко всему — и к тому, что игрушки так легко ломаются, и к тому, что боль и наслаждение неразделимы.
Приближение нового запаха — тревоги и угрозы — не помешало оборотню закончить фразу:
— Потому что близится день, и они не уйдут без меня.
Вот он — шестой этаж. Фокс с разгону промчался мимо нужной двери, да так, что, возвращаясь на оклик Скалли, успел обругать себя аж целых четыре раза — по одному на каждую пару шагов. Что же это за полоса такая пошла — сплошного невезения?
Так, сосредоточились. Молдер постучал:
— Служба доставки.
Никто не открыл. Правда, никто и не надеялся, что откроют. Молдер подал знак Дэйне — она сдвинулась в сторону, страхуя напарника, — и распахнул дверь номера с рефлекторным истошным воплем:
— ФБР! ФБР! Никому не двигаться! Лицом вниз!
Человек, лежавший на кровати, скрупулезно выполнил первый приказ, но даже не обратил внимания на второй. Дэйна, рванувшаяся к нему, не удивилась.