Если вся толпа навалится разом, оружие не поможет. Поэтому Молдер и не пытался за него хвататься. От фанатиков можно ждать всего, даже погребения заживо в подземной рукотворной пещере под гимны собственного сочинения, но, черт возьми, должен же быть какой-то выход.
Он инстинктивно обнял Дэйну за плечи, прижал к себе. Скалли с грехом пополам сфокусировала глаза на сестре Абигайль. Две женщины какое-то время смотрели друг на друга — одна бессмысленно, вторая изучающе и, пожалуй, даже сочувственно. Затем снова посмотрела на Молдера, и ярость вернулась. Лицо Абигайль исказилось, но больше ни слова она не произнесла. Просто отступила в сторону. Повинуясь безмолвному приказу, толпа расступилась, образовав узкий проход. Фокс втянул ноздрями воздух. Их действительно отпускали. Подвоха не было. Он коротко кивнул в знак признательности. И за руку повел Скалли прочь.
Подождав, пока чужаки пройдут мимо, «родственники», словно рой обугленных пчел, втянулись в леток Главного дома.
Когда они достаточно далеко отошли от этих психопатов, Фокс не нашел ничего лучшего, как задать идиотский вопрос:
— Какого черта ты там делала?!
— Не знаю, — ответила Дэйна плохо повинующимися губами.
— Не знаешь? — Фокс, перепуганный и сбитый с толку, впервые в жизни устраивал семейную сцену. Отсутствие семейных отношений его не остановило.
— Не знаю,— повторила Дэйна, судорожно сглотнула, вывернулась из рук Молдера и быстрым шагом направилась обратно.
Обалдевший Фокс зашагал следом, готовый перехватить ее, если окажется, что Скалли в приступе умопомрачения собирается вернуться. И, видимо от обалдения, умудрился задать второй подряд идиотский вопрос:
— С тобой все в порядке?
Ответом послужил мучительный горловой звук. Дэйна согнулась, и ее желудок вывернуло наизнанку.
Большинство « родственников » остались внизу, только сестра Абигайль и четверо старших братьев продолжали подниматься по ступенькам, стремительно и неумолимо. Дверь в комнату Эндрю была открыта нараспашку, а сам мальчишка по-прежнему стоял у стены. Он был очень бледен.
— Что ты скажешь, брат Эндрю, в свое оправдание? — голос сестры Абигайль был ледяным, как белая глиняная взвесь, застывшая на коже.
— Мне не надо оправдываться, — тихо, но твердо ответил он. — Все обеты исполнены, кроме последнего. Мы должны воссоединиться. Раньше я знал место, где оказался наш брат. Оно очень большое. Намного больше, чем Стивстон. Теперь будет проще. Брата Мартина найдет эта женщина. А я найду ее.
Сестра Абигайль с силой втянула в себя воздух. Глаза ее сверкали. Юноша не отводил взгляда. Игра в «гляделки» грозила затянуться, поэтому Эндрю заговорил снова:
— Исход близок. Я должен срочно попасть в место, которое называют Германтаун. И мне понадобится помощь братьев.
Прошло еще несколько долгих, как молитва, секунд. Наконец сестра Абигайль шумно выдохнула. Четверо за ее спиной расслабились.
— Хорошо, - сухо сказала она. Четверо, немного замешкавшись, вышли за дверь и затопали вниз по лестнице. Женщина не двигалась с места, дожидаясь, пока затихнут их шаги.
— Ты солгал в главном, — тихо произнесла она. — Ты хотел согрешить.
— Это не имеет значения, — устало ответил Эндрю.
Глаза Абигайль снова полыхнули гневом. Однако угрюмый молодой человек уже ничего не боялся:
— Кто я такой, чтобы судить брата моего? Кто ты — чтобы судить меня?
— Ты Познающий.
— Да. — Он все еще не двигался. Только черная челка качнулась, закрыв на секунду его глаза. — И если ты без греха, ты кинешь камень. Но я не верю, что ты без греха. — Он помедлил. — Я знаю, — с нажимом выговорил юноша, — что это не так.