– Ты мог бы не сквернословить через каждые пять минут? – фыркнула Одри, стоя за моей спиной. – Я так понимаю, еды в твоем доме не осталось, дорогой муж? Все сожрали крысы!
Я уныло пнул деревянную кадушку. Увы, но моя новоиспеченная супруга права. Покидая поместье, я забыл обновить заклинание, защищающее припасы от грызунов, и сейчас любовался на хвостики от колбас, огрызки сыров и источенные острыми зубами ящики с овощами. Одна жирная туша даже разлеглась на полке, обозревая нас наглыми глазенками и, видимо, прикидывая, не удастся ли сожрать еще и заглянувших людишек. Я кинул в крысу файер, не попал, зато загорелась деревянная полка. В спертом воздухе подземелья остро завоняло паленым. Огонь затрещал и жадно лизнул ящики, в которые были свалены старые вещи.
– Туши огонь! – вскрикнула Одри.
– Чем? – я снова выругался. Пламя перекинулось на следующий ящик, весело разбрызгивая багряные искры и распространяя удушливый дым.
Златовласка что-то прошипела и бросилась вон из подземелья, я же попытался соорудить водяной аркан. Надо признать, они всегда выходили у меня кривыми и слабыми, даже с полным резервом, а сейчас и вовсе ничего не удалось. Я не смог выжать даже каплю, даже поганой ложки воды! А между тем огонь трещал все задорнее, с жадностью прыгая по полкам и остаткам жирных продуктов. Отожравшиеся на моих запасах крысы порскнули в разные стороны с недовольным писком. Ну, хоть какая-то радость! Правда, я не готов пожертвовать своим поместьем, чтобы отомстить хвостатым грызунам.
– В сторону! – завопила Одри, и я едва успел отпрыгнуть, как на полки обрушился поток воды. Под ногами захлюпало, пламя обиженно зашипело. Златовласка подскочила и накрыла еще танцующий огонек мокрой тряпкой.
Я присмотрелся, прищурился.
– Мне кажется, или это мой плащ?
– Прости, ничего другого поблизости не оказалось, – Одри устало вытерла лоб.
– Это. Был. Мой плащ! – сквозь зубы процедил я. – Из такайской шерсти. С мехом черно-бурой лисицы и подкладкой из бархата. Мой. Самый. Любимый.Плащ!
– В следующий раз я оставлю твой дом гореть! – Одри сердито содрала безнадежно испорченную вещь и швырнула в меня. Я подхватил, распрямил. В центре красовалась дыра. Втянул со свистом воздух.
– Слушай, тебе что, плащ дороже поместья? – воскликнула девчонка, уперев руки в бока.
– Ты могла бы принести еще ведро воды! Или два. Или десяток! А не портить мои вещи!
– Что? – завопила она. – Ведро воды? Я и так еле дотащила его, пока ты тут любовался на пожар, который сам же и устроил! Да ты… ты…просто… у меня слов нет!
– В этом ты не изменилась, – буркнул я, откидывая испорченную тряпку и направляясь к лестнице.
– Поганый чернокнижник!
– Ого, к тебе возвращается память? Или ты в любом состоянии безнадежно скупа на фантазию?
– Ах, так! – прошипела златовласка. – Ну, знаешь ли!
Она вихрем пронеслась мимо, толкнув меня локтем, выскочила за дверь и одним ударом захлопнула ее. Лязгнул металлический засов, опускаясь в скобы.
Магический светильник выхватил из тьмы черные закопченные стены, остатки ящиков и меня– стоящего на лестнице.
– Эй, Одри, не дури! – я пнул дверь. Выбить ее не хватит сил даже мне, ее делали на совесть.
– Думаю, тебе стоит немного остыть, мой дражайший супруг, – раздался из-за створки глухой голос.
– Одри! – я снова ударил, но лишь звякнули скобы. – Я тебе зад надеру, слышишь? Выпусти меня немедленно!
– Ты же мне зад надерешь? – раздалось в ответ ехидное. – Ну уж нет! Посиди там, остынь, потом выпущу.
– Ты хочешь, чтобы я тут замерз?!
– Плащ надень, – хмыкнула эта зараза. – Из такайской шерсти, с мехом лисицы и бархатной подкладкой. Раз ты его так любишь!
– Гадина, – ласково произнес я.
–Ты что-то сказал, дорогой?
– Пожелал тебе хорошего дня, милая, – прошипел я.
– И тебе того же. Как остынешь – крикни, я подумаю, стоит ли тебя выпускать. И учти, у меня в руках снова самострел.
– Он тебе не поможет, – пообещал я, направляясь вниз по ступенькам. Сам факт того, что Одри меня заперла в подземелье, злил неимоверно. Перед глазами уже проносились видения того, как я накажу девчонку, с каждым образом становясь все горячее и настойчивее. К слову, в подвале было не жарко, так что я действительно нацепил свой плащ, теперь похожий на половую тряпку, и, ругаясь сквозь зубы, направился вдоль полок. Как и в любом уважающем себя поместье, в моем был тайный ход, ведущий наружу.
Им-то я и собирался воспользоваться.
***
Примерно через час бодрого топанья сквозь туннели подземелья я увидел дверь, обитую железными ободами. К счастью, заклинания на нее устанавливал отец, а он был гораздо внимательнее меня к различным мелочам. Капля крови запустила защитный механизм, и с противным скрипом замок открылся. Я толкнул створку плечом и оказался на одной из улиц Кайера.
В лицо брызнули солнечные лучи, уши оглушил грохот и шум столицы. За месяцы, проведенные в Бастионе, а потом в Пустоши, я успел отвыкнуть от веселой и бестолковой толпы, несущейся по мостовым, от визга паровых механических повозок, что запустили осенью, от окриков возниц и воплей мальчишек-зазывал. И глубоко втянув воздух, наполненный знакомыми ароматами: женских духов, блюд из рестораций, конского навоза на мостовых, дегтя и нагретого на солнце камня, я почувствовал, как губы против воли растягиваются в улыбке.
Туннель вывел меня за несколько кварталов от поместья, и теперь я стоял, подпирая каменную стену и размышляя, стоит ли возвращаться домой.
Честно говоря, совместную жизнь с Одри я представлял как-то по-другому. В моих глупых мыслях было больше горизонтальных телодвижений и обожающих меня взглядов. Гнилье, да никак я не представлял нашу жизнь! Просто поддался нелепым чувствам, увидев златовласку в руках Шинкара и услышав ее признание. Возомнил, что обязан спасти ее, найти во что бы то ни стало. Чувство вины? Неужели я поддался столь идиотскому проявлению человеческой натуры? Чувство вины, смешанное с желанием? Да уж, попал ты, Лекс.
Я скрипнул зубами.
Чтоб меня разорвало! Спаситель недоделанный.
И что теперь делать с девчонкой, я понятия не имел. Хотелось решить вопрос силой, вот только вряд ли это тот случай. Может, просто укусить ее? А что, получу готовую и довольную Одри, которая будет с улыбкой ждать меня в постели и… не пререкаться. Армон, конечно, мне за это голову оторвет.
Я скривился, накинул капюшон и запахнул ткань на груди, скрывая разрисованную рунами кожу. В подземелье я спускался лишь в штанах и сапогах, и теперь сквозь дыру в плаще ветерок неприятно холодил тело. Затянул завязку у горла, радуясь, что в Кайер уже пришла весна, а значит, мне не грозит смерть от переохлаждения. Возвращаться в особняк пока не хотелось, нужно было привести мысли в порядок и решить, что делать дальше. Поэтому я неторопливо двинулся вдоль улицы, рассматривая новые городские фонари с синеватым пламенем внутри, цилиндры, что красовались на многих мужчинах и даже женщинах, и механические повозки, с визгом катящиеся мимо и забитые людьми.
–Фу, бродяга… – сморщила носик дама в изумрудном платье и короткой шерстяной накидке, обходя меня по широкой дуге. Я подмигнул ей и уставился на свое отражение в витрине. Хмыкнул. Да, не удивительно, что горожане от меня шарахаются! Грязные волосы стоят торчком, на лице сажа, плащ с дырой. И вся эта красота еще и присыпана пылью, паутиной и трухой, которой оказалось немало в подземелье. В таком виде меня, пожалуй, не пустят ни в одно приличное заведение, к тому же в карманах ни гроша.
Я снова хмыкнул, пожал плечами и решил, что вряд ли мне сей факт помешает насладиться этим днем и городом.
Огромные часы на Башне Времени, что была видна почти из всех уголков Кайера, звякнули, часовая стрелка пришла в движение и сместилась с протяжным лязганьем. Полдень. А я еще даже не завтракал! Живот свело голодным спазмом, и внутренности отозвались урчанием.
Я огляделся, прищурившись. Мой резерв силы очень медленно, но пополнялся, тело впитывало потоки независимо от моей воли. Ускорить процесс можно в ближайшем доме фиалок, что я и намеревался сделать. Благо, мадам Хлыст, заправляющая там, знала меня в лицо и разрешала общение с девушками в долг.