Зал не утихал и перешел на скандированные аплодисменты.
У выхода ждали только что испеченные поклонницы.
Одним словом, был полный триумф!
Деточкин возвращался к себе в камеру предварительного заключения с букетами цветов и чувствовал себя, как в раю. Цветов было много, у Деточкина не хватало рук, и потому конвойные тоже ехали с букетами!
ГДАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, судебная.
Юрий Иванович Деточкин скорбно мерил шагами камеру Н-ской тюрьмы. Близился день суда, а Деточкин знал, что всякий суд кончается приговором.
Используя свое служебное положение, Максим Подберезовиков часто навещал в тюрьме обвиняемого друга. Оба по-мужски молчали. Максим смотрел на Деточкина безумными глазами Ивана Грозного, убившего своего любимого сына. А Юрии Иванович взирал на следователя, как всепрощающий отрок с картины раннего Нестерова.
Максима сменяли Люба и мама. Несчастье сплотило женщин. Теперь они не расставались. Люба, беспокоясь об Антонине Яковлевне, переехала жить к ней. А мама, понимая состояние невестки, не оставляла ее даже в троллейбусе, мама уходила из водительской кабины только для того, чтобы взять билет на очередной рейс.
Они вместе пекли для Юры его любимые пирожки с творогом и с нежностью смотрели, как узник уплетает их за обе щеки.
Мама и Люба хотели нанять адвоката, разумеется, самого лучшего. Но Деточкин воспротивился. Он решил сам защищать свою свободу!
И вот пришел день страшного суда. Деточкин из обвиняемого стал подсудимым. Как и на премьере "Гамлета" зал был переполнен публикой. Нарушитель закона одиноко сидел на деревянной скамье. Прокурор с суровым прокурорским лицом угрожающе перебирал бумаги.
Раздалась команда: "Встать! Суд идет!"
Появился судья в сопровождении двух народных заседателей.
Одним словом, все было как у людей!
На традиционный вопрос судьи, признает ли подсудимый себя виновным, Деточкин ответил, что нет, не признает!
Процесс длился несколько дней.
Люба и мама опять сидели в первом ряду. У обеих болело сердце. Люба была вынуждена взять отпуск за свой счет. В районной инспекции Госстраха тоже никто не работал. Все сотрудники во главе с Андреем Андреевичем Квочкиным не выходили из зала суда, переживая за сослуживца. Работники прокуратуры вместе с Максимом и Таней явились на процесс, отложив следственные дела.
Кроме заинтересованных лиц, в зале находилось еще немало народу. И оставалось неясным, почему же они не трудятся?
Сокол-Кружкин прервал осенне-полевые работы и тоже торчал здесь вместе с дочерью. Димы с ними не было. Соблюдая семейные правила, Инна оформила мужу доверенность на выступление в суде. И Семицветова вместе с другими потерпевшими заперли в комнате для свидетелей. Для них время тянулось особенно медленно, Пеночкин предложил составить "пульку" и достал из кармана две колоды карт. Чтобы забыться, играли по крупной ставке со всеми достижениями преферанса – с "темными", "разбойником", со "скачками" и "бомбами". Диме и тут не повезло, он просадил 23 рубля
Тем временем прокурор" долго и с пристрастием допрашивал Деточкина:
– Кто дал вам право отбирать машины и том самым подменять собой государство?
– Я не подменял государство, я ему помогал!
– Вы готовили отчет по каждой машине. Значит, вы знали, что вам придется держать ответ?
– Да! – простодушно согласился Деточкин.
И прокурор сразу поймал его:
– Вы понимаете, что этим фактически признаете вину? Когда вы отрицали свою виновность – вы лгали!
– Юра никогда не лжет! – громко запротестовала мама, привстав со своего места.
Судья призвал ее к порядку.
Прокурор впился в Деточкина, как клещ. Он терзал его ехидными вопросами. Он был очень любопытен, этот прокурор. Он во все лез, ему до всего было дело. Он расставлял ловушки, старался сбить с толку. Он имел точную цель – доказать суду, что Деточкин опасный тип.
Представитель обвинения измучил Юрия Ивановича. Мама и Люба просто возненавидели прокурора, а Максим переживал, что не может прийти другу на помощь.
– Этот малый его упечет! – вслух оценил прокурорскую дотошность Сокол-Кружкин.
Когда суд перешел к допросу потерпевших, положение Деточкина ухудшилось. Свидетели ненавидели Деточкина и не без оснований. Они клепали, на подсудимого, настраивая против него и публику, и суд.
Вызванный первым Филипп Картузов упирал на то, что кража его машины – кража со взломом. Надо покопаться в биографии взломщика: может на его совести лежит еще не один вскрытый сейф?
Но Деточкин защищался. Он стоял насмерть! У него не было иного выхода!
– Скажите, пожалуйста, сколько вы получаете ежемесячно? – спросил он у Картузова, используя свое юридическое право задавать вопросы.
Филипп презрительно усмехнулся. Он был готов к этому нехитрому удару:
– Обыватели всегда считают – раз человек служит заведующим пивной, значит вор! А для проверки этого есть у нас такая замечательная организация, как ОБХСС! – И Филипп пояснил: – Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Я не позволю подсудимому клеветать на тружеников советской торговли!
И Картузов победоносно проследовал в зал.
Юрию Ивановичу захотелось заплакать от собственного бессилия, от того, что он не смог приковать внимание суда к личности Картузова. Деточкин чувствовал себя песчинкой в пустыне закона. Он ощущал как величайшую несправедливость, что правосудие интересуется только им, у Деточкина опустились руки, он решил замолчать и сдаться.
Следующим вызвали Пеночкина. Он принял от Филиппа эстафету. Он подал суду мысль о том, что еще неизвестно, сколько денег оседало в карманах преступника после продажи машин. Да, он переводил деньги в детские дома, чтобы… пустить следствие по ложному следу.
– А за…олько на…амом…еле он…родавал…шины? – размахивал руками Пеночкин. – Ни…дин…ормальный…еловек не..танет…аниматься этим…росто так!…ачит, он…обогащался!
Деточкин безучастно молчал.
– Юра, почему ты молчишь? – вскрикнула мама.
Судья объявил перерыв. Максим прорвался к Деточкину и долго ругал его за пессимизм. Мама и Люба молча сидели по обе стороны подсудимого и гладили его худые, острые колени. Мама гладила левое колено, Люба – правое. И Деточкин, как Антей, воспрянул духом!
После перерыва центром внимания сделался Дима Семицветов, который, как известно, рекламы не любил.
Дима нарисовал суду страшную картину технического прогресса: сегодня преступник применяет автокран, завтра пустит в ход кибернетику, а послезавтра будет использовать атомную энергию, и далеко не в мирных целях!
– На какие средства вы приобрели машину и строите дачу? – спросил свидетеля Деточкин?
Прокурор насторожился.
– На машине я ездил по доверенности жены, = продолжал Дима, а дачу строит тесть.
– Значит, машина куплена на деньги вашей жены? – спросил прокурор.
Дима не хотел предавать Инну:
– Мы выиграли по облигации трехпроцентного займа, как раз пять тысяч.
Семицветов вынул из кармана бумагу и передал прокурору:
– Вот нотариальная копия облигации!
Копию прокурор взял, но не преминул сделать важное сообщение: – Следственные органы доводят до сведения суда, что против свидетеля Семицветова возбуждено уголовное дело!
Дима помертвел. Он дикими глазами обвел зал, увидел Подберезовикова и понял все!
– Давно пора! – пророкотал зычный баритон Семена Васильевича. – Мы не допустим, чтобы рядом с нами обделывала делишки всякая шваль!
Инна заплакала.
– Ничего! – утешил ее отец. – Найдешь себе другого, честного!
– За что? – крикнул затравленный зять.
– Взятки вы тоже брали по доверенности? – спокойно поинтересовался прокурор.
– А почему меня одного? – в припадке отчаянья Семицветов раскрыл свое некрасивое нутро. – А другие свидетели лучше, что ли?