Позже, по дороге к дому, испытывая острый дефицит тем для разговоров, он поинтересовался, почему его новая знакомая носит обручальное кольцо на левой руке, не католичка ли она? Таня некоторое время внимательно разглядывала асфальт под ногами, потом чему-то про себя улыбнулась и спокойно объяснила: два года назад разошлась с мужем, – и перевела разговор на шумилинскую работу.
Шумилин проводил ее до подъезда и заверил, что если теперь заболеет, то к врачам обращаться не станет, она ответила что-то в том же духе и, прощаясь, академично, как принято у медиков, называла его по имени-отчеству. Но Николай Петрович, доказывая, что Татьяна Андреевна, хоть врач, но одновременно и комсомолка, предлагал отчества отбросить. Возвращаясь домой, он всерьез воображал, как продолжит знакомство, но на другой день закрутился в райкоме, а потом улетел в отпуск.
…Вдохнув продезинфицированный воздух поликлиники, Шумилин неожиданно почувствовал, что разом исчезли все неприятные симптомы. «Сильна родная медицина!» – недоумевал он, заказывая в регистратуре свою карточку. Прием шел к концу, и очереди совсем не было.
Первый секретарь заглянул в комнату: Таня склонилась над столом и, поправляя челку, быстро заполняла пухлую, с многочисленными вклейками и вкладышами историю болезни. «Вот уж поистине книга судеб!» – грустно подумал Шумилин.
Таня подняла глаза на вошедшего и улыбнулась:
– Заходите. Вы загорели.
– Только не говорите, что поправился. Сейчас, когда хотят сделать комплимент, говорят: похудел.
Она оперлась щекой на руку, еще раз внимательно посмотрела на пациента и добавила:
– Волосы выгорели… Я вас слушаю.
А ему стало вдруг неловко пересказывать свои хвори, но делать было нечего, и он по возможности с юмором поведал про то, как, бороздя черноморские воды, чуть не потерпел аварию и не затонул во цвете лет и как после этого его начали посещать не очень-то приятные ощущения. «Умоляю спасти!» – закончил он. Но Таня не разделяла веселья: по ее словам, сначала, видимо, у него было обычное кислородное голодание от длительного пребывания под водой, но потом он сильно испугался, а это уже нервный срыв, хотя, по правде сказать, ничего страшного.
– Жить буду – петь никогда! – неожиданно для себя повторил Шумилин одну из чесноковских прибауток.
– Петь можно, а вот нервничать нужно меньше, полнее отключаться от работы и ни в коем случае не фиксироваться на неприятных ощущениях. Да еще и отдыхать мы не умеем! – вздохнула Таня.
– Вот так, да? А как нужно отдыхать?
– Это индивидуально: одному нужна тишина, а другому – музыка, шум…
– Музыка?.. Хорошо. Я вас приглашаю в дискотеку – научите меня отдыхать!
– Никогда не была в дискотеке, но у меня, к сожалению, сегодня дела.
– Нужно отключаться.
– Усвоили! А вам можно в дискотеку?
– Необходимо!
– Ну, хорошо. Только я маме позвоню. Вы зря улыбаетесь – просто чтоб она сегодня сына из сада забрала… А может, все-таки в другой раз?
Но Шумилин уже доставал из кейса помятые гвоздики.
13
Молодежное кафе «Черемуха», при котором два года назад открылась дискотека, занимало нижний этаж хорошо отремонтированного старого дома и сияло на всю улицу витражными окнами. Дискотека была первой крупной акцией Шумилина в Краснопролетарском районе. «Хотим дискотеку!» – заявили комсомольцы на отчетно-выборной конференции. «Сделаем!» – самонадеянно пообещал неопытный первый секретарь и потом не раз жалел.
Оказалось, на словах все за правильную организацию досуга молодежи, но попробуй выбить деньги, получить и отремонтировать помещение, купить аппаратуру. Самое трудное заключалось в том, что никто не отказывался помочь, понимая важность райкомовского начинания, но в этом доброжелательном равнодушии дело вязло, как грузовик в трясине.