– Объясняю: я не имел в виду конкретно вашу дискотеку, но в другом районе был случай, когда вокруг молодежного кафе кормилась целая группа подростков, занимавшихся перепродажей билетов, У них даже чуть ли не военизированная организация сложилась, с разделением обязанностей, со строгой дисциплиной, с единоначалием. А у главного кличка любопытная оказалась: Оберст… Вы понимаете?
– Понимаю… И про ту группу знаю. Этими вещами нужно серьезно заниматься!
– Мы-то со своей стороны занимаемся, а вот разными «оберстами» и их командами, товарищ первый секретарь, вам заниматься надо!
– А вы, товарищ капитан, не желаете в комсомоле поработать? Нам как раз второй секретарь нужен.
– По званию не подойду, – съязвил инспектор и встал. – Если будет что-то новое, я позвоню. Мои координаты у вас есть.
– Да, я переписал, – проверил Шумилин, перевернув листок календаря.
Мансуров ушел. Шумилин потер ладонями уставшее лицо и поймал себя на том, что снова вспоминает Кононенко, его интонации, его разговоры. Но только теперь они воспринимаются иначе – острее, болезненнее, что ли?
– Ты никогда не замечал, – как-то поинтересовался второй секретарь, – что молодые ребята, говоря «комсомол», чаще всего имеют в виду не самих себя, а только нас – аппаратчиков, функционеров? Мне иногда кажется: если наш аппарат вообще от района отключить, то мы будем так же функционировать, рапортовать, получать грамоты…
– И никакой нервотрепки, никаких забот с явкой, взносами… Умеешь ты, Витя, обобщить! – подхватил первый секретарь.
– При чем здесь обобщение. Я конкретно, про наш район говорю!
«Так говорил Кононенко!» – усмехнулся Шумилин, подвинул к себе стопку истомившихся без визы документов и начал подписывать, механически пробегая тексты глазами. Человек, чей росчерк обладает руководящей силой, относится к автографу серьезно и исполняет его с чувством ответственности, не допуская, чтобы по законам сомнительной науки графологии он менялся в зависимости от настроения. Вот и сейчас: любой сказал бы, что шумилинская подпись такая же, как всегда, – и лишь сам первый секретарь различал в своем росчерке некий новый оттенок. Растерянность, что ли?
10
– Аллочка, – сказал Шумилин вошедшей секретарше, – можешь меня со всеми соединять и перепечатай, пожалуйста, помеченные страницы. Правку мою разберешь?
Первая половина распоряжения была равносильна военному приказу о прекращении перемирия – на первого секретаря обрушился шквальный огонь телефонных звонков. Он отвечал, объяснял, оправдывался, уточнял, гарантировал, советовался, поздравлял, консультировал, сочувствовал, координировал, поучал, проверял, назначал, отменял, давал выволочку, почтительно слушал, жаловался на жизнь, обещал незамедлительно исправить, просил связаться с ним через несколько дней…
Маяковский когда-то придумал смешное слово «главначпупс» – главный начальник по управлению согласованием. Великий поэт бичевал (этот глагол очень любят авторы учебников) прозаседавшихся победоносиковых, но он нисколько не сомневался, что управлять и согласовывать – тяжелый и ответственный труд. Важно только не путать, согласовывая там, где нужно управлять, и управляя там, где нужно согласовывать. Шумилин не путал! И, вспоминая свою райкомовскую юность, скажем: с таким первым работалось бы легко и надежно, короче – работалось бы!
…Прежде всего Шумилина волновало положение дел со слетом. После вчерашних мер оно уже не казалось таким безнадежным. Кое-что сотрудники успели выправить, но по транспорту и аренде помещения звонить и договариваться пришлось самому. Квартальный запас обаяния и настойчивости он потратил, чтобы заполучить в президиум космонавта и знаменитого актера, а также чтобы выбить еще не попавший на афиши фильм.