— Чувствую, сейчас начнешь советовать: «Примите таблетку аспирина, запейте глотком вина». Не смей со мной разговариватьсвысока !
— Прости.
— Мне не нужно, чтоб за меня вносили деньги на покупку мотоцикла.
Элиот действительно сделал последний взнос за одного клиента в уплату за мотоцикл. Через два дня клиент разбился насмерть вместе со своей подружкой около Блумингтона.
— Конечно, знаю.
— Конечно, он все знает! — сказал сенатор кому-то в сторону.
— Отец… Голос у тебя такойсердитый , такой несчастный. — В голосе Элиота звучала искренняя тревога.
— Пройдет.
— Тебя что-то беспокоит?
— Пустяки, Элиот, мелочи. Мелочи, например, то, что семейство Розуотеров вымирает.
— Почему ты такрешил ?
— Только не говори мне, что ты забеременел.
— Но ведь есть еще наши родственники с Род-Айленда.
— Спасибо, утешил. А я совсем было запамятовал, что они существуют.
— Сколько иронии у тебя в голосе.
— Видно, телефон испорчен. А ты расскажи мне, что там у вас хорошего? Подбодри старого пердуна.
— Мэри Моди родила близнецов.
— Отлично! Отлично! Превосходно! Лишь бы хоть кто-то служил продолжению рода человеческого. Лишь бы хоть у кого-то появлялось потомство. Лишь бы хотькто-то продолжал размножаться. Как же мисс Моди назвала новорожденных, этих маленьких граждан?
— Фокскрофт и Мелоди.
— Элиот…
— Да, сэр?
— Пожалуйста, посмотри хорошенько на самого себя.
Элиот послушно оглядел себя со всех сторон. Насколько можно было видеть себя без зеркала.
— Посмотрел.
— А теперь спроси себя: «Может быть, это сон? Неужели я мог дойти до такого жуткого состояния?»
И Элиот послушно и без всякой иронии громко повторил:
— Может быть, это сон? Неужели я мог дойти до такого жуткого состояния?
— Что же ты ответишь?
— Что это не сон, — сказал Элиот.
— Разве тебе не хочется, чтобы всеоказалось сном?
— А каким бы я проснулся?
— Таким, каким тебеследует быть. Каким ты всегдабыл .
— Хочешь, чтобы я снова стал покупать картины в дар музеям? Ты стал бы мной гордиться, если бы я выдал два с половиной миллиона долларов на покупку картины Рембрандта«Аристотель созерцает бюст Гомера» ?
— Зачем доводить наш спор до полного абсурда?
— Это немоя вина. Виной те люди, которые отдают такие деньги за такие картины. Я показал репродукцию этой вещи Диане Луун Ламперс, и она сказала: «Может, я темный человек, мистер Розуотер, но я бы такую картинку у себя в комнате ни за что не повесила».
— Слушай, Элиот…
— Да, сэр?
— Ты бы узнал, что о тебе думают в Гарварде.
— А я отлично знаю.
— Вот как?
— Они меня обожают. Посмотрел бы, какие письма мне оттуда пишут.
Сенатор подумал, что зря хотел поддеть Элиота насчет Гарварда и что Элиот действительно говорит правду про письма из этого университета, полные глубочайшего уважения.
— Бог мой, — сказал Элиот. — В конце концов, с самого основания фонда Розуотера я этим людям выдавал по триста тысяч долларов в год, аккуратно, как часы. Ты бы почитал их письма.
— Элиот…
— Да, сэр?
— Сейчас, по странной иронии судьбы, наступает некий исторический момент, когда сенатор Розуотер, представитель штата Индиана, сам задаст собственному сыну вопрос: «Не коммунист ли ты сейчас или не был ли ты когда-либо коммунистом?»
— Бог ты мой. Как сказать, многим, конечно, мои мысли могут показаться близкими к коммунизму, — сказал Элиот простодушно. — Когда общаешься с бедняками, нельзя не столкнуться с тем, о чем писал Маркс, а кстати, и с тем, о чем говорится в Библии. Честное слово, по-моему, сущее безобразие, что у нас в стране люди не хотят делиться всеми благами.