Также исчезло кино с мертвым отцом в главной роли, а на смену проявился образ Анечки Кремер без милицейского мундира на точеной фигурке, да и чего греха таить, даже без белья вовсе… От просматривания в воображении этого неожиданного обнажения Хорошкину срочно захотелось домой, в Выхино, дабы заменить воображаемое на действительное. Он поглядел на часы, крошечный циферблатик на его могучем запястье, с удовлетворением отметил, что через пятнадцать минут подъедет смена, а там еще через час…
Когда дежурный фэсэошник смотрел картинку с камер наблюдения в реальном времени, то вначале был совершенно уверен, что бегун направится к Мавзолею Владимира Ильича Ленина. В отличие от Хорошкина он был убежден, что квадратный человек — террорист и что Ильичу можно смело сказать последнее прости и прощай! Еще федеральный охранник злился на дебила капитана, совершенно не реагирующего на происходящее. Он даже встал возле экрана и кричал в голос:
— Ты что, кретин, не видишь!.. Чему тебя, идиота, учили!.. — фэсэошник орал благим матом, при том совершенно забыл включить сигналы тревожного оповещения. — Вот мешок с дерьмом недоделанный!..
Странный субъект вовсе не собирался навещать вождя мирового пролетариата. Его бег был устремлен ровно в противоположную сторону, и как вскоре выяснилось, к Лобному месту.
Субъект врезался в толпу щелкающих фотоаппаратами зевак, быстро-быстро заработал локтями, растолкав гостей столицы по-хамски, затем по-обезьяньи ловко взобрался на самое Лобное место, замер на мраморном бортике его, глядя в безоблачное небо, словно пытаясь что-то отыскать в нем. После оттянул свой затылок почти к самым плечам, чем удивил туристов, как будто номер „каучук“ показывал, а затем что было силы обрушил свою голову, лобную часть ее, на стенку Лобного места…
На какую-то меру секунды звук запоздал. А потом грохнуло так, будто подземный ядерный взрыв произошел, площадь тряхнуло, словно шахматную доску с фигурами, а все находящиеся на ней посетители разом опустились на корточки и еще долго сидели простыми зеками.
Тряхануло и Хорошкина, отчего фуражка опять слетела с головы, а аппаратура наблюдателя-фэсэошника коротнула, и картинка разом исчезла со всех мониторов.
— Во, ё! — только и проговорил офицер. Еще он вдруг осознал, что не включил систему тревожно го оповещения, отчего пришел в состояние полного отупения и долго стоял на месте истуканом, раздувая щеки и пуча глаза. Дальнейшая его карьера была связана с сидением сутки через трое в стареньких „Жигулях“ на обочине въезда Рублево-Успенского шоссе для просмотра проезжающих кортежей с первыми номерами.
Во время последовавших разборок, связанных с инцидентом на Лобном месте, так и не нашлось ни единого свидетеля, который хоть как-то внятно мог бы рассказать о событиях, произошедших после нападения на памятник истории. Трясли и туристов, и службистов.
— Куда хоть он побежал после? — пытались допытаться у Хорошкина, которому в тот день так и не суждено было насладиться обнаженной Анечкой Кремер вследствие долгих допросов, происходящих с участием высокопоставленных сотрудников ФСО и ФСБ.
— Да не знаю я! — злился Хорошкин.
— А для чего ты стоишь там?! — задал пустой вопрос полковник ФСО Чудов, мужчина красивый и статный. Его раздражение можно было понять, так как ему поручили от Федеральной службы разобраться в инциденте. И Красная площадь — его вотчина. А не разобраться в этом происшествии — это то же самое, что не контролировать собственную двухкомнатную квартиру. Ответы на вопросы должны были существовать. На любые вопросы!
— А стоит он там, — ответил майор Шахидов, присутствующий при допросе подчиненного, — а стоит он там для того, чтобы не парковался автотранспорт под запрещающий знак.