— Я всё сказал, — грубо бросает Брайан и снова разворачивается.
Мне до боли обидно за его резкий тон, но утешает одно — он так и не сказал, что любит моего брата.
Глава 5
Джастин
Когда тебе говорят: «Не думай о розовом слонике», — этот самый слоник еще два часа не выходит у тебя из головы. То же происходило и у меня с Брайаном Кинни. Только это длилось не два часа, а последние пару месяцев.
Когда Брайан попросил оставить их в покое, я так и сделал. Точнее, мне хотелось думать именно так. Я действительно оставил их в покое, но не потому что Брайан попросил, а потому что я ничего не мог поделать. Ничего.
Я любил Джона точно так же, как теперь ненавидел. Я не предпринимал ничего, но постоянно напрашивался с ним в бар. Мне нужно было хоть изредка видеть Брайана, это уже согревало меня изнутри. Я запоминал, что он и как делает, склеивал картинки в голове, а потом бегом мчался домой в надежде побыстрее передать это на бумагу. Я смотрел на него и мечтал о том, чтобы это было доступно только мне. Я мысленно материл всех парней, которые заглядывались на него, думая, что таким образом могу его защитить. А самое обидное было в том, что я неосознанно начинал копировать поведение моего брата. Его манеру говорить, походку, одежду, даже волосы стал отращивать. Но это не только не помогало — это отпугивало Брайана еще сильнее.
Когда мы в очередной раз приходим с Джоном в бар, Брайан притягивает его к себе и, отчетливо глядя мне в глаза, громко шепчет ему на ухо:
— Что он здесь забыл?
— Не волнуйся, не тебя, — недружелюбно бросаю я, все же впиваясь глазами в его лицо.
— Вот и отлично, — ухмыляется он, а потом переводит взгляд на Джона и с силой впивается в его губы, разрывая моё сердце на части.
Я на секунду закрываю глаза, мысленно мирясь с тем, что такие концерты мне предстоит видеть чуть ли не каждый день, но ничего не говорю. Нельзя показывать, как сильно мне это неприятно. Ведь в противном случае, Джон просто перестанет меня брать с собой.
— Только вы в следующий раз хотя бы футболки разные надевайте, а то мне кажется, что у меня в глазах двоится, — сообщает он, отрываясь от его губ.
Я выдавливаю из себя некое подобие улыбки, а Джон, неловко нас оглядев, обещает ему:
— Хорошо, мы больше не будем сбивать тебя с толку.
Первое время мне было ужасно тяжело. Но постепенно я научился отворачиваться в тот момент, когда Брайан целовал его, сжимал в объятиях, шептал на ухо какие-то пошлости, а то, что это были пошлости, я не сомневался ни на минуту. Потому что в эти моменты лицо моего брата слегка краснело, дыхание учащалось, словно он уже был в другом месте, а глаза начинали гореть доселе неизвестным мне огнем.
Я поддерживал эту игру, но я терял сам себя. Это был уже не я. Мое поведение становилось фальшивым, таким дружелюбно-наигранным, наивно-беспечным, словно проблемы, присущие для человека, никогда не смогут коснуться меня. Как будто у меня уже было все, чего я так страстно желал, но правда в том, что у меня не было ничего. Ничего, кроме обманчивой надежды и Оскара за самую плохую актерскую игру, который мне и вручил однажды Брайан.
Мы сидели вечером в кафе у Дэбби, пили кофе, обсуждали планы на выходные, вспоминали игру в боулинг на прошлой неделе, все бы ничего, но мой взгляд неосознанно возвращался к Брайану практически каждые три секунды. Я не мог это контролировать. Мне просто нравилось наблюдать за ним. Мне казалось, что я знаю его, как никто другой, даже больше, чем кто-либо другой. Ведь я подмечал то, на что обычные люди не обращали внимание.
Он любил пить остывший кофе, водя пальцами по краю кружки.
Он брал зубочистку в рот только для того, чтобы сексуально положить её на язык, а затем лениво перекатывал в разные стороны, сосредотачиваясь на словах собеседника, будто позабыв о ней.
Он делал вид, что его не интересует то, о чем говорил Тед, но на самом деле внимательно вслушивался в его слова.
Он любил облокачиваться на Джона, складывать руки на его шею, буквально повисая на нем, становясь в этот момент таким уязвимым… Он сам этого не замечал, это было заложено у него внутри, и мозгу даже не требовалось отдавать команды телу, чтобы воспроизвести какие-то движения. Но я подмечал все. И я понимал, что он знает, что я всего лишь прикидываюсь бесполой амебой рядом с ними, но никак не выдавал меня. Только один раз он сказал мне об этом лично, смело глядя в глаза, без тени улыбки на лице.
— Мне нужно отлучиться, — сообщает Джон, вставая со своего места.
— Может, мне сходить с тобой? — блеснув глазами, спрашивает Брайан.
Джон смотрит на него предупредительным взглядом, как бы прося остепениться, я же на это только закатываю глаза, хотя внутри все неприятно сжимается, как только я представляю, чем они могли бы заняться в туалете.
За столиком мы остаемся одни, чем Брайан тут же пользуется.
— Просто будь самим собой.
Наши глаза встречаются, и мне кажется, что я медленно съезжаю с сиденья, потеряв чувствительность к чему-либо, сосредотачиваясь на ореховом взгляде, который не только пронизывал меня насквозь, но и заставлял плавиться на этом самом месте.
— Что? — только и спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит. Я всего лишь старался оттянуть время, потому что оставаться наедине с ним, не потеряв при этом рассудок, было очень проблематично.
— Ты меня слышал, — тихо проговаривает Брайан, а затем поворачивается к Дэбби и просит: — Можно мне еще кофе?
Я тупо смотрю в стену сбоку от меня, больше не решаясь на него посмотреть. Мне становится обидно, как никогда раньше. И именно в этот момент я срываюсь.