Но что можно узнать из рассказа, составленного из голых фактов и язвительных насмешек охладевшего к странствиям человека, которого больше не манят надеждой пустынные горизонты?
На небе уже вспыхнули звезды, а Вэнд все говорил и говорил, но один за другим жители селения начали расходиться по домам, так как никому не хотелось слушать о безнадежном предприятии. Будь на месте пастуха человек, который все еще верил в экспедицию Алверика, и звезды успели бы потускнеть и погаснуть, прежде чем хоть один человек ушел спать, и, прежде чем селяне оставили бы утомленного рассказчика в покое, небеса успели бы посветлеть настолько, что в конце концов кто-то наверняка воскликнул бы: «Ба! Да ведь уже утро!» Но до тех пор никто бы не ушел.
На следующее утро Вэнд вернулся к своим овцам на верхнее пастбище и с тех пор больше никогда не участвовал ни в каких романтических путешествиях.
На протяжении всей той весны жители Эрла хоть изредка, но все же заговаривали об Алверике и о том, чем кончится его путешествие, и вспоминали Лиразель, гадая, куда она могла деваться и почему. И когда они не могли найти подходящего ответа на все свои вопросы, то выдумывали какую-нибудь красивую сказку, которая объясняла все, и эти сказки переходили из уст в уста до тех пор, пока они сами же в них не поверили. Когда же весна прошла, жители Эрла вовсе позабыли Алверика и присягнули на верность Ориону.
Одним теплым и светлым вечером, когда Орион ждал, пока пройдет лето, устремляясь сердцем своим в морозные дни поздней осени и мечтая о том, как будет охотиться на возвышенности со своими собаками, из-за холмов явился в долину Рэннок, отвергнутый любовник. Он пришел тем же путем, что и Вэнд. Он, как и пастух, вошел в Эрл с северной стороны. Это был действительно Рэннок, чье сердце наконец-то освободилось и чья меланхолия куда-то улетучилась. Рэннок, переставший скорбеть попусту, Рэннок беспечный, беззаботный и довольный. Рэннок, переставший вздыхать и стремящийся только к одному — к отдыху после долгих странствий. Ничто другое не могло заставить Вирию, девушку, чьей благосклонности он когда-то добивался, пожелать его. Все закончилось тем, что она вышла за него замуж, и счастливый Рэннок и думать забыл о каких-то там фантастических путешествиях.
Хотя многие жители селения продолжали по вечерам смотреть в сторону возвышенностей, пока долгие летние дни подходили к концу и волшебный ночной ветер начинал поигрывать трепещущей листвой, а многие заглядывали еще дальше, за обратные склоны крутобоких холмов, — ни тем, ни другим так и не удалось увидеть никого из отряда Алверика, кто возвратился бы домой тем же путем, что Вэнд и Рэннок. К тому времени, когда каждый листок на деревьях превратился в маленькое багряно-золотистое чудо, люди в поселке больше не говорили об Алверике, а подчинялись его сыну — Ориону.
Как-то осенью, пробудившись перед рассветом и взявши свой рог и лук со стрелами, Орион вышел к своим гончим, которые удивились, заслышав шаги хозяина еще до света. Даже сквозь сон они различили его легкую посыпь и тут же проснулись, шумно приветствуя. А Орион спустил их с поводков и, успокоив свору, повел ее за собой в холмы, и все они появились среди пустынного великолепия в тот ранний час, когда люди еще спят, а олени-самцы кормятся на росных травах. Сквозь сырое, первобытное утро мчались Орион и его верные псы по склонам холмов, и одна и та же радость вскипала в их сердцах. И когда Орион спешил по участкам, где до поздней осени цветет тимьян, он с наслаждением вдыхал его густой пьяный аромат, поднимающийся от земли. Чуткие носы псов старательно ловили самые разнообразные и удивительные запахи просыпающихся холмов.