Наконец вода серебристыми змейками стекла с мощеной дорожки, и Джилл направила лошадей на неровный помост. На дальнем конце дамбы высилась арка, украшенная резными плитами цветного мрамора: сложные завитки и петли орнамента окружали фигурки пеликанов, а поверху шла надпись: «Вода все скрывает, вода все проявляет».
Остров миль десяти в длину и шести в ширину, с окруженным порослью жесткой неприхотливой травы холмом посередине, вмещал в то время четыре отдельных комплекса храмовых построек: жилые башни (брохи) наподобие замковых, скопления деревянных гостевых домиков, хлева и конюшни, да еще множество святилищ в самых живописных уголках. Хотя храм был основан в 690-ом году как скромный приют ученых клириков, на протяжении долгих лет междоусобиц девятого века святым отцам улыбнулась удача: им хватило сообразительности сыграть решающую роль в возведении на трон истинного короля. Когда войны отошли в прошлое, молва о благости обители стала привлекать отчаявшиеся души, ищущие пророчеств; поначалу это случалось лишь изредка, но на протяжении десятилетий вереница паломников не прерывалась, и каждый приносил дары, чтобы задобрить бога.
Так Умм разбогател. Сойдя с дамбы на отличную дорогу, вымощенную плитами известняка, Джилл не вернулась в седло, а прошла, ведя лошадей под уздцы, по городку, выросшему вокруг храмов. Местные жители и приезжие толклись между круглыми, крытыми соломой домами или посиживали под навесами многочисленных постоялых дворов, а торговцы-коробейники то и дело приставали к Джилл, предлагая купить сладости, корзинки, глиняные безделушки и маленькие серебряные медальки-амулеты. Джилл отбилась от всех и продолжала путь в обход главного храма, где, как всегда в разгар летнего сезона, роились приезжие и жрецы, по малозаметной тропинке, убегавшей на юго-восток, извиваясь между соснами, чьи ветви и стволы вычурно изогнули вечно дующие ветра. В маленькой бухточке среди скал была пристань, там покачивался на якоре паром. Отсюда оставалась неполная миля морем до обрывистого Восточного острова, длинного обломка суши, о котором большинство паломников не знало, да и знать-то было незачем.
– Привет, Джилл! – коренастый жрец в оранжевой накидке приветливо замахал руками, завидев женщину, осторожно ведущую лошадей вниз по крутой стежке. – Снова здесь, так скоро?
– Как видишь. У вас все спокойно?
– У нас всегда спокойно, – он широко ухмыльнулся, показав гнилые редкие зубы. – У отца-настоятеля снова суставы разболелись.
– Откровенно говоря, я удивляюсь, почему вас всех тут не скрутило как деревенских старух, при таких-то туманах!
– Туманы дрянные, что верно то верно. Зато нынче уж нам перепало малость солнышка. Я говорю, надо радоваться тому, что есть!
Благодаря отливу переправа прошла быстро и легко, хотя на обратном пути паромщику предстояло попотеть, гребя в одиночку. Джилл успокоила испуганных плаванием лошадей, посочувствовала паромщику по поводу предстоящих трудов и направилась через выглаженный ветром луг к обители, намного более скромной, чем на главном острове. У подножия невысокого холма сгрудились круглые дома и конюшня, затененные несколькими корявыми дубами. Над голыми лужайками и чахлыми огородами, закручиваясь мелкими вихрями, носилась пыль. Джилл передала лошадей конюху, перетащила седельные сумки и скатанное одеяло в хижину, служившую здесь гостевым домом, швырнула вещи на узкую лежанку и решила, что распакует все позже.
Слуга с почтительным поклоном внес в хижину тазик для умывания и кувшин с водой.
– Отец-книжник сейчас в библиотеке.
– Я подойду туда.
Умывшись, она помедлила немного в тишине, собираясь с мыслями.