Я заскулил от злости и пнул стенку. Инцест, фу!
— Глеб спит на кухне, на раскладушке, не ори, малыша разбудишь! — это уже Артем, повернулся ко мне, в руке — вскипевшая турка, и гневно сверкает черными глазищами. — Как ты мог такое подумать, извращенец!
Охо-хо. Моделька великолепен в гневе, невзирая на худобу. Захарка отхватил завидный кусочек… палки от швабры.
Значит, я выжил Алешу и из квартиры, и из кровати. Стыдно перед омежкой.
— Ты же не знал, — неслышно подошедший Артем потрепал меня по волосам. — Не расстраивайся. Мы разобрались.
Ю-у-у-у, еще и не злопамятную палку от швабры. Которую проще убить, чем прокормить — я ем меньше.
«Нехорошо завидовать чужому счастью, викинг, подло, — вякнул внутри черепа совестливый внутренний голос. — Да и тебе никто не мешает плюнуть на учебу и вернуться к судьбе»…
Мешают. Идиотские упертые принципы, родившиеся вперед меня. Мой истинный должен мной гордиться, я вернусь к нему, размахивая дипломом о высшем образовании — не иначе. И, весь из себя образованный, возглавлю отцовскую лесопилку уже не как наследник-лесоруб, как специалист по обработке леса. А Захарка мне будет помогать по вопросам маркетинга.
Мысль рванулась на кончик языка, и я, похмельный идиот, сразу же ее озвучил:
— Артем. Ты с Захаром на север, лес валить, поедешь?
Моделька-скелетина с топором. Нe-e-е. С двуручной пилой. На пару с Захаркой пилят толстенную сосну — вжик-вжик, вжик-вжик, опилки летят веером, припорашивая истоптанную травку делянки. Остро пахнет свежей смолой, поют птички…
— Болтун! — омега отвесил мне небольный подзатыльник и через комнату влюбленно улыбнулся сияющему Захарке. — Конечно поеду. Но не лес валить, а рожать детей, блюсти дом и лечить — я фельдшер.
Еба-на-на. Внешность, случается, обманчива… Моделька — медик. Сюрприз.
Окончательно пристыженный, я сдался и скромником заковырял ногтем обои, чувствуя — щеки горят, а веки щипет подступившая влага.
Очень хотелось прилечь — кровать дважды занята, проклятые захватчики. Очень хотелось кофе — мне никто не наливал ни глоточка, моделька жадина. Очень хотелось по-омежьи разнюниться и пустить слезу — диким необузданным викингам не к лицу плакать. Очень хотелось на север, в объятия истинного — учиться еще четыре года и сам удрал в универ.
У-у-у… Хлюп… Хлюп…
Я — омега-а-а, хоть и альфячьих стате-е-ей. Гормоны у меня омежьи-и-и, и сердце омежье-е-е… Мне по статусу разреша-а-ается-а-а…
Вот, разревелся. Кто первый меня утешать прискачет, Захарка или Артем?
А вечером — показ мод. А я — с распухшим носом и после пьянки, и глаз у меня подбит.
Горе-e-e.
Эй, а мне до течки точно две недели?! Я обычно непосредственно перед течкой склонен к перепадам настроения! Где мой календарь, заново дни высчитывать! Бегом! Накроет на подиуме — альфы в блин раскатают, клочков потом не соберу, в бельишке-то кружевном!
С графиком мы разбирались вместе с Артемом с час, не менее. Я, позабывший про похмелье и слезы, нервно грыз ногти и прихлебывал остывший кофе, Артем ограничился только кофе, без «ногтевой» приправы — берег маникюр. Сбились трижды, дважды поругались чуть ли не до драки, но в конце концов пришли к однозначному выводу — я ничего не напутал и по плану теку через тринадцать суток.
Тогда откуда столь резкие перепады настроения?
— Наверно, ты просто устал, — Артем отложил календарь в сторону. — Перетрахался, не выспался и соскучился по дому. Плюс недавняя сессия, — он пальцем чертил на клеенке стола неведомые геометрические фигуры. — Но подавитель на всякий случай приготовь и держи всегда при себе — мало ли… Подавитель есть?
Я кивнул, мол, норм, я запасливый и предусмотрительный, отстань, а сам задумался, лихорадочно пытаясь вспомнить, есть ли у меня сие важнейшее лекарство незамужнего омеги. Вроде, капсула-две в баночке с прошлой течки оставались.
В аптеку топать лень — ужас, охота чего-нибудь быстро пожрать и завалиться дать «храпанеску». Тем более, вечером — показ, стоит отоспаться, чтобы на подиуме не падать от изнеможения и не зевать.
Куплю завтра, тринадцать суток — море времени, можно реально все аптеки города пешком обойти. Низ живота тянет от нервов — боюсь сцены до полуобморока, а между ягодиц мокро после ночного бурного секаса — вытекают свечки и мазька.
Жрать. Спать. Занавес до вечера, и отъебитесь, кыш из моей комнаты, противные, викинг повелевает. Я сейчас зевками челюсть вывихну. Будильник до шести. Деньги на такси для Алеши. Сгиньте, меня нет...
====== Часть 8 ======
Разбудил меня отнюдь не будильник — доносящеся с улицы довольно громкое пение под мелодичный перебор гитарных струн.
— Шаланды викинги гоняли, — выводил приятный, попадающий в ноты баритон, — под парусами по морям, в туманов улыбались дали, детей имели здесь и там…
Блядь. Какие еще шаланды?! Викинги гоняли драккары, корабли-драконы! Убью за оскорбление героической памяти предков!
Взлетев с кровати, я метнулся к окну и выглянул в общажный двор.
Глеб. Стоит, запрокинув нечесанную голову и пошатываясь, у ног на асфальте — большой букет пунцовых роз. Умора, влюбленный трубадур.
Ладно, не убью, но отругаю — чтобы мне, северному викингу, выли серенады… Мне, ага.
Польщенный, я зарделся и благосклонно помахал альфе рукой. Веник тоже мне, да? Ой, здорово…
— Песню смени, бред какой-то, — посоветовал кто-то из окна слева, выше этажом.
Я грозно рыкнул на хулителя старающегося для меня явно пьяного парня, и, ободряя резко замолчавшего Глеба, послал ему воздушный поцелуй. Милашка, и даже досюда ветер доносит его запах хвои…
Низ живота немедленно отозвался сладким, тягучим спазмом, чпок… И в трусах сзади помокрело.
О Господи. Это что, это зачем! Нет-нет-нет! Моя течка — через тринадцать суток! Подиум, ноут, подавитель — папочка!
Еще раз помахав топчущемуся внизу Глебу, я метнулся к шкафу, искать лекарство. И, основательно порывшись в белье, нашел — абсолютно пустую баночку.
Еб-на-на, попаданец.
И как дальше?
Звонить Захарке, пусть бежит в ближайшую аптеку, купит, или на поклон по соседям-омегам? Те выручат.
Поспешно набранный номер Захарки заслал на автоответчик. Значит — соседи.
Дима, через две двери вправо по коридору, был дома и открыл весьма быстро — я успел отбить только кулаки и пальцы правой ноги, до левой не добрался.
— Инге! — парень кутался в простыню, из глубин его комнаты разило альфячьим кофе. — Я… я занят!
Бля, кофе, кофе, кофе!
Я ухватился за дверной косяк — коленки попытались разъехаться самопроизвольно, и простонал, повторно жадно чпокая жопкой:
— Спасай… Подавитель, немедленно!
Впрочем, Дима уже и без объяснений сообразил, что я потек — течные омеги мощно пахнут.
— Возвращайся к себе, идиот! — мяукнул парень. — Пока сюда все альфы общаги не сбежались! Минута! — И исчез, захлопнув дверь.
Я, постанывая от накатывающего волнами желания, прижал ладонью оттопыривший ширинку член и, держась за стенку, поплелся «домой». Дополз без приключений и осел на пороге, чувствуя — горю огнем.
Трахаться, трахаться, трахаться. Внутри пусто и пульсирует, член грозится прорвать ткань треников. О Господи, трахаться. Дать кому-нибудь, загнать кому-нибудь. Прямо здесь, на полу. А-а-а!!!
Дима ввалился, держа в кулаке несколько капсул, и сходу сунул мне в рот две капсулы, мою обычную, соответствующую весу дозу.
— Глотай! — велел, протягивая бутылочку минералки.
Я, потирая в паху, покорно проглотил подавитель и застонал в полный голос — невыносимо. Миг, и я уже уронил Диму к себе на колени и пытаюсь поцеловать взасос. Дима хлипкий омега, но не из слабых — отпихивался, не давался.
— Это твой альфа там, во дворе? — парень закрывал от меня рот ладонью. — Позвать? Или ты сам, вибратором? Где у тебя вибратор, Инге? Давай, кончи пару раз — попустит малость…
Викинг во мне психовал и бесился — да кто такой есть Дима, что сопротивляется? Коротко двинуть кулаком в солнечное сплетение, чтобы не рыпался, и…