— Видишь? Лучше бы ты не спрашивал … — тихо прошептал Билл, закусив губу.
— Я не могу поверить. Ты уверен, что всё так и было? — обречённо спросил Том.
— Я не вру. Тебе вообще ничего не вспоминается?
Мальчик покачал головой. Рассказ Билла совершенно не вызвал никаких негативных эмоций или даже отдаленного физического дискомфорта. Словно фильм посмотреть. Фильм не со своим участием.
— Как же я отрубился, черт его побери… — тихо пробормотал Том, прикладывая руку ко лбу. — Почему тот человек из машины даже не попытался остановить нас?
— Пытался. И ты пытался в самом начале, я просто не послушал тебя. Тот мужчина кричал, угрожал. Том, просто…
Он не договорил. На крыльце хлопнула дверь, и Билл дернулся как от выстрела, кажется, это его отец вышел покурить.
— Мне пора идти! — зашептал старший мальчик. — Я долго не мог свыкнуться с разными, ну… мыслями. Ты попытайся понять, что это что-то вроде… прошлого, хорошо? Что прошло, то уже никогда не вернётся.
— Что прошло, то уже никогда не вернётся, — эхом отозвался Том.
Он посмотрел на друга, который резко попятился назад.
— Хочешь зайти завтра? — вдруг сказал Билл. Он усилием стёр с лица серьёзное выражение и попытался показаться беспечным, хотя это плохо получалось. — Мне кажется, отец уже не так злится на нас. Если мы будем в пределах участка, то сможем поиграть немного! И … постараться просто… продолжать жить…
Том все еще пребывал в ступоре от услышанного и возражать ему не хотелось, потому он машинально кивнул.
— Я спрошу маму, если она разрешит. А Тайлер будет?
— Он сейчас сидеть не может и еле ходит. Ремень…
Том поморщился.
— Так ему и надо. Ладно. Если выпустят — я к тебе зайду. Спасибо.. что поделился, Билл.
— Не за что… — друг пожал плечами. — Я… понимаю, как это должно быть тяжело — не помнить.
— Ты не представляешь, насколько.
Прохладный ветер налетел на двух мальчиков, взъерошив и без того лохматые волосы Билла, колыхнув светлые пряди Тома. Что ж, по крайней мере, Билл старался понять. Махнув ему рукой, Том отступил в тень коттеджа. Симоне не понравится, если она обнаружит его отсутствие.
Сказать, что он был в смятении после разговора, значило просто промолчать. Теперь Том чувствовал себя втройне виноватым за всё, что произошло. Пожалуй, Билл оказался прав — не стоило спрашивать. Но еще более удивительным оказалось то, что рассказ друга не вызвал никаких эмоций. Том не ощутил ни укола совести, ни ощущения близкого к дежавю, ничего. Словно это забытый фрагмент не его жизни. Но Билл не врал, и это было хуже всего.
Почему воспоминание не восполнило пустоту? Если бы папа был рядом, чтобы спросить его совета. Он должен знать!
Том зашел в дом и задумчиво глянул на свою тетрадь. Он решил, что не станет записывать ничего в дневник. Симона могла найти эту информацию, и тогда точно не избежать беды. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться за спиной. Том потряс головой. Такими темпами мигрень станет просто постоянной спутницей его жизни. Мальчик дал себе твердое обещание больше не беспокоиться, если только приступ не повторится.
В самом мрачном расположении духа он поднялся к себе наверх. Этот день хотелось просто оставить за спиной.
========== 1996 год, 31 августа, суббота ==========
I waited for minds to change
Pointing their fingers of blame
It’s not my fault you’re ashamed of how you feel
But you don’t,
And you won’t
Go against your asshole father
(Sick Puppies — Asshole Father)
Удивительно, но целая неделя прошла совершенно без происшествий, а тяжелые воспоминания понемногу уходили в прошлое. Промаявшись малоприятными мыслями, Том все же смог убедить себя, что их с друзьями поступок стал ошибкой, и больше такого не повторится.
Он так и не нашел в себе сил написать в дневник о произошедшем, хоть и очень хотел. Вместо воспоминания нарисовал несколько машинок и собаку. Это получилось непроизвольно, он долго смотрел на рисунок и пытался найти там успокоение своей совести, которая грызла его, не переставая. Это получилось не сразу, но со временем голос в голове смирился.
Том записал в своем дневнике слова Билла: нужно просто жить дальше. Так оно и получалось, до определенного момента.
— Том, подай мне сок, пожалуйста, — сонно и расслабленно попросил голос справа, заставляя друга приподняться и повернуть голову, чтобы посмотреть на ленивое существо рядом с собой.
Билл совершенно разомлел от жары. В последний день лета он не собирался делать ровным счетом ничего полезного, разве только лежать в позе звезды на заднем дворе своего дома, раскинувшись на сочной и аккуратно подстриженной травке, и лениво почесывать обгоревший красный нос, уже начавший облезать.
— А сам чего? Все уже? — Том дотянулся до столика и взял стакан.
— Мне жарко… — пожаловался Мёрфи.
В отместку Том исхитрился и, пока приятель не смотрел на него, поставил сок прямо на голую грудь, как следует впечатав стакан холодным дном.
— Ааай! — возмутился Билл, моментально приходя в полулежачее положение. — Ну Том! — он засмеялся и провел по коже теплой ладошкой, чтобы смазать ощущение ледяного стекла.
— Упс, я случайно!
— А вот и нет!
— А вот и да! — Том показал ему язык и со смехом завалился обратно на нагретый солнцем газон. Билл недовольно посмотрел на него и тоже лег, отодвигаясь на всякий случай подальше.
Родители ослабили свое наказание, разрешив детям хотя бы иногда проводить время вместе у Тома или у Билла в поле видимости любого из старших. Том всё же помирился с мамой, хмуро попросив у неё прощения за свою вспышку. Она, конечно, не сердилась долго и, прижав к себе голову сына, чмокнула его в макушку, сказав, что всё пройдёт. Им всем нужно было остыть, так что Симона всё же позволила своему ребенку насладиться последними лучиками солнца.
Работу миссис МакГрат никто не отменял, так что сегодня Том с Биллом остались под присмотром Гордона, у которого, как у начальника, был совершенно свободный график. Отец братьев Мёрфи клятвенно заверил, что под его контролем сорванцы будут находиться сто процентов времени, и шкодить он им не даст.
Сегодня настал последний день лета, на удивление жаркий и душный. Небо было голубым, прозрачным и чистым, без единого облачка. И только яркое солнце, плоское как блин висело в его центре, посылая на землю свои последние летние поцелуи. Был совершенный штиль, и Том с Биллом буквально растекались по земле от жара последнего денька, выдавшегося таким удачным,.
Где-то в ветвях огромной ели стучал дятел. С соседних участков доносился звук циркулярки, вгрызающейся в доски. Мимо с шумом проехала одинокая машина. И ничто не нарушало эту идиллию — у Тома даже сложилось очень реальное ощущение того, что все события недельной давности — все эти приступы, провалы, собаки — были только дурным сном.
Они с Биллом старались занять мысли друг друга отвлеченными вещами. Только во взгляде двух мальчишек проскальзывал иногда общий секрет, но к тому разговору, что состоялся поздно вечером неделю назад, они больше не возвращались.
— Блин, неохота в школу, — выдал вдруг Билл.
— Мне об этом расскажи, — лениво пробурчал Том. — Мне там вообще делать нечего.
— Слушай. А ты мне будешь помогать? — Билл приподнялся на одном локте, посмотрев на приятеля. — Я с некоторыми предметами совершенно не в ладах, у меня с памятью полная катастрофа!
Том фыркнул.
— Нашёл кого спрашивать. У меня с ней полный порядок!
Билл только потом понял как это прозвучало. Впрочем, он тут же улыбнулся, сглаживая оплошность.
— Ты понял, что я имею в виду!
Они оба уже получили письмо из Хавторн, напоминающее о том, что уже второго сентября их обоих ждут в главном корпусе, в кабинете их учительницы миссис Кауфман.
— Ну, тексты за тебя учить не смогу, конечно… А в остальном – всё, что хочешь. Нам с тобой всё равно вместе постоянно торчать, — Том улыбнулся соседскому мальчишке.