Теперь пришла очередь старшего офицера До-лана; он подошёл к сержанту Доу и сказал:
— Пожалуй, мне лучше вернуться в участок. Конечно, если вы не желаете, чтобы я побыл здесь ещё немного.
Тот ответил:
— А Джонни Райт все ещё служит в вашем подразделении?
— Да! Хотите взять его к себе? — Доу кивнул в ответ. — Тогда я пришлю его к вам как только смогу это оформить. И он останется с вами так долго, как вы пожелаете. Я прикажу ему работать строго по вашим инструкциям.
Сержант проводил его до двери, добавляя на ходу:
— Благодарю вас, сэр. Вы всегда заботитесь о людях, с которыми работаете. Мне очень приятно снова быть с вами. Я вернусь в Скотленд-Ярд и доложу моему шефу. Затем зайду к Четвуду и вернусь сюда как можно быстрее. Могу ли я рассчитывать, мисс, остановиться здесь на день-другой в случае необходимости? Возможно, я смогу быть вас чем-то полезным, если пробуду здесь до тех пор, пока мы не распутаем эту тайну.
— Буду вам очень благодарна.
Он задержал на ней проницательный взгляд и продолжал
— Прежде чем я уйду, вы позволите осмотреть стол и бюро вашего отца? Там может быть что-то дающее ключ ко всем этим событиям.
Её ответ прозвучал настолько прямо, что это почти удивило его.
— Вы получаете самое исчерпывающее решение делать все, что может помочь нам в этой беде, лишь бы узнать, что случилось с отцом, и получить возможность защитить его будущее.
Он медленно начал систематический осмотр туалетного столика, а затем письменного стола в комнате. В одном из ящиков он нашёл запечатанное письмо и, перейдя через комнату, тут же вручил его мисс Трелони.
— Письмо адресовано мне и написано почерком отца! — воскликнула она, нетерпеливо вскрывая его. Я следил за её лицом, пока она читала, но, заметив, как решительно смотрел на неё сержант Доу, ловя малейшее облачко, пробегающее по её лицу, я переключил внимание на него. Когда хозяйка прочла письмо до конца, я пришёл к определённому выводу, но предпочёл спрятать его в сердце. Среди прочих подозрений у детектива определённо зародилось подозрение по отношению к самой мисс Трелони.
Несколько минут она держала письмо в руке, опустив глаза и раздумывая. Затем снова внимательно прочла его; на этот раз смена чувств на лице была яснее, и я легко проследил за нею. Закончив повторное чтение, она снова помолчала. Затем, несколько помедлив, подала письмо детективу. Тот прочёл его нетерпеливо, но с бесстрастным лицом; прочёл снова и с поклоном вернул. Чуть погодя, она подала его мне. При этом на миг подняла на меня умоляющие глаза; её бледные щеки и лоб зарделись.
Я взял его с противоречивыми чувствами, но в целом был рад. Она не выразила никакого волнения, дав его детективу, и вряд ли выразила бы его кому-нибудь другому, но для меня… Я не решился развить эту мысль дальше и принялся читать, ощущая на себе пристальные взгляды детектива.
«ДОРОГАЯ МОЯ ДОЧЬ, я хочу, чтобы ты приняла это письмо в качестве инструкции — абсолютной и обязательной, не позволяющей ни малейших отклонений — в случае, если со мной произойдёт нечто неожиданное для тебя и других. Если я буду внезапно и таинственно сражён — болезнью, несчастным случаем или нападением, ты должна точно следовать этим инструкциям. Если я не окажусь в моей спальне, когда ты поймёшь, что это со мной случилось, меня следует перенести туда как можно быстрее. Даже в случае моей смерти, моё тело должно быть помещено туда. С этого момента и до того, как я приду в сознание и смогу сам дать указания или же буду похоронен, меня нельзя оставлять одного — ни на один миг. С наступления ночи до рассвета не менее двух персон должны находиться в комнате. Желательно, чтобы время от времени в комнате появлялась квалифицированная сиделка и записывала любые постоянные или меняющиеся симптомы, показавшиеся ей необычными.