Сравнение с листьями вовсе не было мысленным образом, карты потеряли свою прямоугольную форму и падали словно настоящие листья, медленно уносимые ветром, овевавшим лицо Нэнси и взвихривавшим золотистое облако. Она всматривалась и чувствовала, как слабеет; гротескные руки, вытянутые вперед, никак не могли принадлежать Нэнси Кенинсби скорее уж какому-нибудь неведомому великану. Она с усилием отвела взгляд и посмотрела вперед, прямо на танцоров. Они теперь были раз в двадцать выше прежнего. Внезапно одна из групп выступила перед ней из тумана ярче других. Их было трое подняв изящно изогнутые левые руки, они на цыпочках кружились вокруг общего центра. Нэнси всмотрелась и узнала их: Королева Чаш держала свой кубок у груди; нагая Смерть-крестьянин сжимала серп в правой руке; зловещий египетский Сет с ослиной головой и прикованными к нему пленниками воплощал бесконечную злобу. Они кружились все быстрее, и каждый из них, приближаясь к Нэнси, протягивал к ней свой символ. Музыка, до этого звучавшая негромко, поднялась до пронзительного воя ветра, ветер крепчал и становился все холоднее, набрасываясь на нее злобными порывами. Нэнси казалось, что она затерялась в ледяном пространстве, и руки ее оказались пусты, но промозглый ветер уже стихал; последние обрывки золотого тумана проносились перед ее глазами. А когда исчезли и они, оказалось, что ее близкие стоят рядом, хотя танец, центром которого она только что ощущала себя, все еще словно бы длился: три танцора продолжали кружиться вокруг, их левые руки соединялись над ее головой, отделяя и закрывая Нэнси от остальных. Какое-то знание пронзило все ее существо, и сердце отозвалось тупой болью, так непохожей на сияющую муку любви. Но боль пришла и ушла.
Голос Генри произнес позади нее:
— Счастливая судьба, дорогая. Давай посмотрим на карты.
Пожалуй, Нэнси больше хотелось бы, чтобы посмотрели на нее. Она остро пожалела себя и тут только заметила раскинутую на столе извивающуюся линию карт. Рядом стоял озадаченный отец, а Генри наклонился над столом, разглядывая карты. Ему через плечо заглядывал Аарон Ли, а потом между Нэнси и столом, на который ей совсем не хотелось смотреть, возникла фигура Сибил. И, чтобы не смотреть на стол, она стала смотреть на тетю. Это было гораздо лучше, и скоро Нэнси молчком взяла тетю за руку. Женщины без особого интереса ждали, что скажет Генри. Однако молодой человек был слишком поглощен картами и не замечал ничего.
— Тебя ждет долгая дорога, — сказал он, — и весьма скоро. Кто-то будет пытаться сильно влиять на тебя. Тебе предстоит обнаружить худшего врага в собственном сердце. Тебе будут угрожать серьезная болезнь или несчастный случай, но, похоже, ты справишься со всем. Мужчина будет обязан тебе всем, а женщина будет руководить тобой, и ты умрешь богатой.
— Я очень рада, — слабым голосом сказала Нэнси. Она неимоверно устала, но чувствовала, что должна выказать хоть какой-то интерес. — Генри, — продолжала она, — а почему нулевая карта лежит отдельно от других?
— Не знаю, — ответил он, — я ведь уже говорил тебе: никто не знает, как надо понимать Шута. Разве что вы? — быстро добавил он, обращаясь к Сибил.
— Нет, — сказала она. — Я, как и вы, вижу его отдельно от остальных. — Она помедлила, но, видя, что Генри не шелохнулся, добавила непринужденно:
— Ты не слишком устала, Нэнси? Генри, милый, это был удивительно увлекательный вечер, и вы превосходно читаете будущее. Я рада, что у Нэнси все получилось. Но, надеюсь, вы извините нас, если мы с ней прямо сейчас отправимся спать? Я понимаю, что еще совсем рано, но у вас здесь такой воздух…
— А? — очнулся Генри. — Простите, я прослушал. Сибил с готовностью повторила. Генри вскочил на ноги.
— Нэнси, милая моя, я так невнимателен, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Конечно, ты совсем замучилась.