— И чего мучаюсь, — вдруг спохватилась она. — На, держи.
Лиза вручила торт Евгении.
— Сейчас устроим пир горой, — вешая пальто на плечики, продолжала она. — Ребеночек твой дома?
— Нет. Ушел до завтра.
— Замечательно. Нам больше достанется.
— И фигурам нашим тоже, — сказала Женя.
— Да ладно. Весна же в Париже. Как такое романтическое произведение может нанести кому-нибудь урон?
— Не как, а чем, — поправила Женя. — Калорийностью. Весна-то, может, и в Париже, а производство российское. И весны у нас, по-моему, пока не наблюдается. Больше похоже на позднюю осень.
— Ох, Женька, вечно ты тоску наводишь. И в корне ты не права. Во-первых, потеплело. И довольно сухо. Вон, видишь? Даже сапоги почти не забрызгала.
— Не говори при мне про сапоги! У меня трагедия.
— Что случилось? Каблук отлетел?
— Хуже. Гораздо хуже. Погибли мои сапоги. Помнишь, в прошлый раз я тебе демонстрировала? Ну такие, замшевые. На шпильке. Рыженькие. Я их к новому пальто подобрала.
— Рыженькие? Замшевые? Ты эту красоту угробила? — охнула Лиза. — Как тебя угораздило?
— Совсем не меня. Сама, что ли, не знаешь: если какие-то неприятности, обязательно ищи мужика.
— У тебя новый мужик появился? — Черные, как маслины, Лизины глаза загорелись. — Вот это новость! Давай-ка рассказывай.
Они уже прошли на кухню, и Лиза устроилась на диванчике.
— Нет у меня никакого нового мужика, — отрезала Женя. — И старого, впрочем, тоже. Если, конечно, не считать Ларика, который только что расстался с очередной пассией и по сему поводу перед твоим приходом проделал мне дырку в башке.
— Черт с ним, с Лариком, — нетерпеливо махнула рукой Лиза. — Ты мне про мужика, про мужика рассказывай. Ничего не понимаю. То говоришь, что нету тебя никого, то — что сапоги…
— Мужик не мой, а совершенно чужой и посторонний. Представляешь, я после презентации, вся из себя такая красивая, в новом пальто и сапогах, решила по дороге домой заехать в супермаркет. Потому что помнила: в холодильнике у меня мышь сдохла. Сама бы, конечно, перебилась чайком с печеньем, но ребенка надо кормить.
— А ребенок разве сам не может закупиться? По-моему, он давно у тебя из детсадовского возраста вышел, и машина у него своя есть.
Ну да. Накупит всякой дряни, а потом за живот хватается. В общем, отправилась я в магазин. Хожу с тележкой между полок, набираю, что мне надо. А возле растительных масел стоит мужик. Я бы на него и внимания не обратила, но он вдруг сует мне под нос какую-то бутылку и говорит: «Подскажите, пожалуйста…» Я от неожиданности шарахаюсь, но поздно. Он эту бутылку вдруг на пол роняет, она разбивается, и ее содержимое попадает прямо мне на сапоги. На мои новенькие, хорошенькие, замшевые!
— Кошмар! И в бутылке, конечно же, было масло.
— Естественно. Оливковое. Представляешь? Я в шоке. Гляжу на них, и слов вообще нет.
— А на пальто не попало?
— Обошлось, слава богу. Я потом проверила. Ни единого пятнышка. Если бы он и новое пальто изгадил, на месте бы убила!
— Я бы и за сапоги убила, — грозно произнесла Лиза. — А ты небось сказала: «Извините» — и ушла.
— Нет, я как раз собиралась ему все сказать, что по этому поводу думаю, но не успела. Он вдруг вытаскивает из кармана носовой платок, бухается на колени и начинает втирать это чертово масло в носы сапог.
— Идиот, — вынесла приговор Лиза. — Теперь уж их точно не спасти. Но ты-то что?
— Я кричу: «Перестаньте!» Пячусь от него, а он за мной на коленях ползет и продолжает. Паноптикум!
Лиза мстительно усмехнулась:
— Одно тебе, подруга, утешение, что сам он тоже перемазался. Может теперь свои брюки в помойку выкидывать. Ну а дальше что?
— Я в свою тележку вцепилась, и бегом к кассе. А он — за мной. Извините, мол, погодите! Я не хотел! Орет на весь магазин. Люди на меня оглядываются.