– У меня остался только один вызов.
Мария выключила телефон и положила его в сумку. Больше ей некому было звонить.
Через полчаса Мария уже стояла возле дверей квартиры больного ребенка. Здесь уже никто не смотрел на нее с сомнением. Пригласили, оказывается, чтобы удостовериться, что нет никаких осложнений. Мария устало взглянула на родителей девочки. Она знала, что нужно сделать: послушать сердце, написать направление на кардиограмму. После тонзиллита часто бывают осложнения. Но с девочкой, видимо, все было в порядке. Пациентка улыбалась, показывала Марии свои рисунки, наполненные ярким солнечным светом. Мир детей прост и красив. Только с детьми Мария могла быть спокойна и счастлива. «Хорошо, что они у меня есть», – думала она, рассматривая свой портрет.
* * *
Скоро, совсем скоро дочь Марии станет взрослой девушкой. Ей уже двенадцать лет. Когда девочки достигают этого возраста, у многих матерей появляется повод для серьезного беспокойства. Однако Марии пока не приходилось волноваться за дочь. Девочка хорошо училась, казалось, мало уделяла внимания своей внешности – многие ее ровесницы уже пользовались косметикой. Впрочем, Даше, по убеждению Марии, макияж был ни к чему. Ей достались в наследство каштановые волосы матери, а глаза были ярко-карими. Порой Даша казалась ей совсем маленькой, но бывали моменты, когда Мария узнавала в ней себя. Даша была, наверное, слишком серьезной для своего возраста. Она многое уже понимала, и Мария в последнее время стала за собой замечать, что начинает ждать от дочери поддержки. Время идет быстро, и дети взрослеют незаметно. Мария хорошо помнила, как Даша пошла в первый класс, как волновалась и не могла уснуть до двух часов ночи, как встала в шесть утра, чтобы не опоздать, и гордо шагала по улице с букетом гладиолусов, чувствуя себя едва ли не самым важным человеком на свете. Мария улыбалась, но старалась, чтобы Дашка не заметила ее улыбки.
Хорошо, что девочка походила на нее, а не на отца. Воспоминания о бывшем муже неизменно вызывали у Марии раздражение. А теперь еще к нему прибавился страх. Ну кто, кроме него, может желать ей смерти? Однако и это никак не укладывалось в голове. У них же общий ребенок. Мария понимала, конечно, что отцу, который месяцами не спрашивает о дочери, забывает вовремя высылать алименты, в сущности, безразличны они обе. От этих мыслей становилось горько. Обида подступала тяжелым комом к горлу и никак не желала оставить Марию. Несколько лет она пыталась бороться с обидой. Правда, раньше ей быстрее удавалось с ней справиться…
* * *
Вечером Мария зашла в комнату Даши. Девочка делала за столом уроки.
– Дашенька, – тихонько позвала Мария.
Даша оторвалась от учебников и обернулась.
– Дашенька, что бы ты сделала… – Мария вздохнула, ей трудно было спросить дочь о том, что ее мучило, пока она добиралась до дома.
– Что бы ты сделала, – снова начала Мария – и, словно в омут с головой, – если бы я умерла?
Даша посмотрела на нее изумленно:
– Мам, ты чего?
Мария ответила спокойно, как будто говорили они о повседневных делах:
– Нет, ну просто хочется знать. Ведь все может случиться. Вот тебе двенадцать лет. Вот что ты будешь делать, если я умру?
– Ну, узнаю, где организуют похороны, есть же такие специальные конторы, я видела рекламу в газетах. Позвоню и попрошу, чтобы закопали тебя в землю, – Даша нахмурилась.
– Пока все правильно. Дальше?
– Сообщу всем родственникам, – протянула Даша, которой хотелось, чтобы мать отстала от нее.
– Ну а жить-то ты как будешь? – не отставала от нее Мария.
– Ну как? – изумленно подняв брови, спросила дочь. – Квартира же эта у меня будет? Буду жить в квартире.