Она миновала здание Генеральной Ассамблеи, вход в которое украшали развевающиеся флаги большинства из 159 стран, обогнула статую Хепуорт и уже собиралась войти внутрь, как вдруг остановилась, обернулась и окинула взглядом здание штаб-квартиры. Мирелла была не из тех, кто теряет голову от собственных успехов, но по какой-то неизвестной причине этим ранним утром она ощутила гордость оттого, что работает в этой Организации вот уже пятнадцать лет. Управление переводческим отделом, где официальные документы переводились на шесть официальных языков ООН – арабский, китайский, английский, французский, русский и испанский, – было лишь небольшой частью ее обязанностей. Помимо них, здесь было представлено более ста пятидесяти других языков, и хотя сотрудники пользовались в основном только английским и французским, Мирелла редко отказывала кому-нибудь в просьбе перевести что-нибудь на другие языки.
Одна лишь мысль о работе, которая составляла смысл ее жизни, делала Миреллу счастливой. Она вошла в подъезд как всегда в приподнятом настроении и в предвкушении того, что уготовил ей новый день.
В помещении еще не было никого, кроме уборщиков, охранников и трудоголиков вроде Миреллы; стояла полная тишина, изредка нарушаемая хлопком двери или гудением пылесоса. Мирелла вошла в лифт и нажала кнопку своего этажа.
Ее офис выходил на Ист-Ривер, из окон открывался восхитительный вид на реку, Куинс и Бруклин, а также на кварталы, расположенные за ними.
На ее рабочем столе удобно расположились компьютер, три телефона, несколько папок с бумагами и кипа словарей. Для нее стояло кресло с высокой спинкой, а напротив – три простых офисных стула для посетителей.
Одна стена была стеклянной, три остальные от пола до потолка были заставлены стеллажами с книгами; между ними примостился стол с аппаратурой для просмотра микрофильмов. Темно-коричневый кожаный диван и два удобных мягких кресла дополняли обстановку. Мощный телескоп с направленной в небо трубой стоял возле стеклянной стены. Еще здесь были офисные столы с настольными лампами. На случай экстренного совещания были предусмотрены маленькие столики розового дерева. В общем, меблировка носила отпечаток рациональной сдержанности.
Единственными чертами персонального представления об уюте в этом классическом офисе была чашка из китайского чайного сервиза с блюдцем, серебряный термос, в котором уборщик заваривал ей черный кофе, и хрустальная ваза с фруктами.
Неожиданно на ее столе зазвонил красный телефон. Мирелла посмотрела на часы – 8.35. Наверное, это звонит Пол. Она сложила бумаги в стопку и положила сверху ручку. Затем развернулась в кресле к окну, откинулась на спинку и сняла трубку.
Они с Полом болтали по телефону ежедневно минимум один раз. Их разговоры всегда носили эротический и заботливый характер и заканчивались договоренностью встречаться три раза на неделе или пообедать где-нибудь вместе. Редко они выбирались на концерт или в театр, но в таком случае им удавалось урвать пару часов для интимного общения в ее квартире или в номере «Прекрасной Голландии». В прошлую пятницу они именно так и провели время. То есть это должно было произойти именно так. Если забыть о том, что в тот вечер она вдруг увидела Пола во всей его красе.
Мирелла положила трубку через пятнадцать минут, размышляя над тем, что их разговор, похоже, превратился вдруг из эротического в похотливый. Странно, что она раньше не замечала этого. Это был дубликат их утреннего разговора, поверхностный, заурядный и начисто лишенный вдохновения. Она почувствовала, что в их отношениях появилась трещина, и думала о том, станет ли он что-нибудь предпринимать.
Впрочем, она была скорее заинтригована, нежели обеспокоена, потому что давно уже смирилась с тем, что никогда не сможет полюбить Пола так, как любила его раньше.