А может, Клара захочет сделать перерыв, и тогда за чашкой чая или кофе они смогут поговорить об отце.
Еще раз, взглянув на Томми, Аманда на цыпочках вышла из детской, оставив дверь приоткрытой. Она пошла вниз по лестнице, удивившись тишине, царившей в доме. Может быть, Клара уже ушла?
Нет, экономка протирала пианино.
– Клара, я собираюсь попить чаю. Вы не хотите ко мне присоединиться?
– Я на работе, мисс Седжуик, – ответила Клара, сделав акцент на слове «мисс». – Когда я работаю, я не устраиваю перерывов на чай.
– Понятно, – сказала Аманда. – А как давно вы работаете у моего отца?
Она заметила, что женщина явно напряглась, услышав слова «моего отца».
– Не стоит мне попусту болтать, – вместо ответа сказала Клара. – Заболтаешься, глядишь, уже час и пролетел.
Аманда кивнула, разговорить Клару будет нелегко. Но, возможно, экономка и не слишком-то много знала об Уильяме. Она была приходящей домработницей и никогда не жила в доме постоянно, за исключением летних каникул в Мэне, а в те времена отец редко бывал дома.
«Поступай, как знаешь, Клара, – подумала Аманда. – Но это ненадолго. В конце концов, я заставлю тебя стать сговорчивее».
Аманда окинула взглядом большую незнакомую комнату. Томми спал, на работу идти было не нужно, а Клара занималась уборкой. Аманде нечем было заняться, а она не привыкла сидеть без дела. Она подумала, что ей нелегко будет выдержать целый месяц.
Глава 7
Прошло два часа. Аманда уже распаковала свои вещи, немного освоилась в доме и трижды перечитала письмо с инструкциями. Клара только что ушла, такая же неразговорчивая, как и в первый момент, их встречи.
Томми играл в манеже с говорящей мышкой, Аманда стояла у окна в гостиной – конечно же, не в той, с кактусом, и, глядя в окно, радовалась погожему солнечному дню. Это был второй необычно теплый день в декабре, и неожиданно Аманде захотелось прогуляться и осмотреться в этом новом для нее районе. Она, правда, работала в Манхэттене в течение нескольких лет, но ей никогда не доводилось просто прогуливаться по этому району. После работы она спешила домой, чтобы позаботиться о матери, позднее ей не терпелось поскорее увидеть Томми. И всегда по дороге нужно было заскочить за продуктами и зайти в прачечную.
Теперь, по крайней мере, в течение месяца, у нее будет что-то вроде отпуска. Согласно инструкциям она должна была сидеть на кожаном диване – обязательно на диване, а не на одном из стульев! – в течение одного часа, в десять тридцать и в три тридцать.
Часы показывали десять двадцать пять.
Она села на диван. Некоторое время Аманда смотрела на портрет. Впечатление было странным: художнику удалось передать ощущение настоящей семьи. Это было застывшее мгновение, мгновение, которого не существовало в действительности.
Фотографии лгут, решила Аманда.
Три девочки были совершенно не похожи друг на друга, и все же в выражении их лиц было что-то общее – «седжуиковское», то, что они унаследовали от Уильяма.
Портрет взволновал ее, и Аманда решила сосредоточиться на дедушкиных часах, наблюдая за медленным движением стрелок. Инструкции гласили, что в это время она не должна ничего делать, даже читать. Однако ей разрешалось разговаривать с Томми или читать ему вслух. Аманда взяла в руки его любимую книжку и начала читать сыну сказку о говорящей корове.
До истечения часа оставалось десять минут, когда Томми сильно раскапризничался, и никакие ее уговоры не помогали. Он хотел, чтобы его вынули из манежа, но ведь Аманде не разрешалось вставать.
«Как все это нелепо, – подумала она. – Я не буду соблюдать эти дурацкие правила, если это будет создавать неудобства для Томми».
«Будет установлено постоянное наблюдение...»
Аманда вскочила.