Как обычно, в какой-то момент все остальное человечество прозреет и увидит, что и ему это ничего хорошего не сулит. Как обычно, это прозрение наступит слишком поздно.
Диалоги о ксенофобии
Ксенофобия
Помните моего однокашникаАкмаля Усманова ? Однажды он преподал мне неоценимый урок этнографии. Я провел предыдущее лето в стройотряде в Казахстане. Когда я попытался описать ему какое-то местное блюдо, которое мне довелось там попробовать, Акмаль перебил меня. Неловко, словно несчастный родитель, которого непредвиденные обстоятельства вынуждают на пару лет раньше, чем он планировал, поведать невинному ребенку страшную правду о том, откуда берутся дети, он тихо и серьезно оповестил меня, что казахи — не люди.
Я надеюсь, что вы знаете разницу между казахами и казаками. Последние — это русские и украинцы, ведущие свое происхождение от беглых крепостных. Первых же не так-то просто отличить от узбеков. Для европейца (в старинном смысле этого слова) разница между ними уловима, но с трудом, как разница между корейцами и японцами. Нужно знать, на чем концентрироваться. Я не знал, на чем концентрироваться, и потому отнесся к сообщению скептически.
— Почему? — прямолинейно спросил я.
Акмаль не был готов объяснять то, что должно было быть понятно без всяких объяснений. Немного подумав, он объяснил:
— Они пьют чай с бараньим салом.
— Тогда и я — не человек, — возразил я.
— Почему? — спросил Акмаль.
— Я ем свинину, — сказал я.
— Ты не понимаешь, — заверил меня Акмаль.
— Нет, не понимаю, — не стал спорить я.
— Они всегда врут, — сказал Акмаль.
— А узбеки всегда говорят правду? — поинтересовался я.
— Нет, но дело не в этом.
— А в чем?
— У них нет чести.
— В то время, как у каждого узбека она имеется в избытке?
— Нет, но дело не в этом.
— В чем же дело?
— Они все омерзительны.
— Чем?
— Они пьют чай с бараньим салом. Они — не люди.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что если поставить рядом узбека и казаха, то практически никто не сможет сказать, кто из них кто? — спросил я.
— Ты не понимаешь, — сказал Акмаль с отчаянием в голосе. — Они хуже животных.
— А эстонцы? — спросил я.
— При чем здесь эстонцы?
— Эстонцы хуже животных?
— Откуда я знаю? Я их ни разу не видел. Наверно, нет.
Это имеет смысл. Огромный Казахстан граничит с Узбекистаном с севера. Крошечная Эстония расположена за тысячи километров к северо-востоку. Если узбеки отводят своим соседям-казахам более низкое положение на древе эволюции, то эстонцам с их совершенно чуждой узбекам культурой, казалось бы, должна была достаться какая-нибудь совсем другая ветвь, занятая беспозвоночными или, в крайнем случае, земноводными. У ксенофобии, однако, своя логика. Русские подсмеиваются над украинцами, которые не терпят русских, но объяснить англичанину, как отличить одного от другого было бы так же трудно, как объяснить разницу между англичанами и ирландцами таджику, которого, в свою очередь, не следует путать с туркменом. По отношению к тому, что находится вдали, мы проявляем, в крайнем случае, любопытство. Ненависть же вызывает то, с чем люди сталкиваются достаточно регулярно, чтобы полагать, что они это понимают.
Это, казалось бы, должно объяснить повсеместность антисемитизма. Евреи-то тоже повсеместны. Когда они приезжают в новую страну, их легко распознать по клекоту, с которым они произносят свои «Р», по акценту, который невозможно перепутать ни с каким другим, по неловко построенным фразам. Но дети их без усилия маскируются под местных и обычно говорят и пишут на местном языке, не говоря об успешном решении ряда других сложных задач, лучше самих местных. Для иностранца отличить русского еврея от русского русского труднее, чем казаха от узбека. Не в этом ли кроется причина русской ненависти к евреям?
На самом деле, все не так просто.