– А откуда мне знать – вдруг вы выслушаете меня, а потом возьмете и посадите под замок, чтобы я не путался у вас под ногами?
– И то правда – откуда? – отозвался Кессиас и сам усмехнулся по‑волчьи, но резче и явственней, чем это сделал Лайам. Должно быть, Лайам побледнел, потому что эдил фыркнул, вытер руку об тунику и протянул ее собеседнику: – Моего слова хватит?
– Ладно‑ладно, я вам верю, – поспешно произнес Лайам. Кессиас фыркнул еще раз и убрал руку.
Не упоминая о Фануиле, Лайам принялся излагать все, что он знал о людях, фигурирующих в его списке. Лайам боялся, что Кессиас примется выяснять, откуда он получил столь подробную информацию, но эдил не задавал лишних вопросов – он просто слушал и молча кивал. Напоследок Лайам рассказал о своем визите к Виеску и о том, что ему пришлось там выдать себя за торквейского иерарха.
Кессиас слушал, продолжая трудиться над своим пирогом. Покончив с ним, эдил отодвинул блюдо и со вздохом откинулся на спинку стула.
– М‑да, должен признаться, вы собрали куда больше сведений, чем я. Я жалею, что не сцапал вас еще вчера и не присмотрелся к вам повнимательнее.
– Ну, теперь говорите, что стало известно вам? Помимо того, чем вы меня огорошили. Я имею в виду завещание.
– Лишь то, что вы только что мне рассказали, Ренфорд. По правде говоря, я пока еще не собрал ничего.
– Ничего?! – потрясенно воскликнул Лайам. – Вот так номер! Похоже, я заключил невыгодную сделку!
– Ну, зато я – очень выгодную, вам не кажется?
И эдил улыбнулся – довольно, словно обожравшийся кот. Лайам мрачно потер лоб, но все‑таки не удержался и хмыкнул.
– Ну, ладно, – сказал он в конце концов. – По крайней мере, вы теперь должны будете держать слово, которое мне дали.
– Это будет честно, – усмехнулся эдил.
– А как насчет ножа? Я так полагаю, вы его забрали с собой. Удалось что‑нибудь выяснить об этой вещице?
– Очень мало. Нож того типа, которым пользуются всякие циркачи, актеры, фокусники, шарлатаны и тому подобный народ. Эти ножи парные, и у них необычно широкие рукояти. У одного из дубликатов лезвие при ударе убирается внутрь – это нужно для отыгрыша сцен смерти в представлениях и тому подобных вещей.
– Тогда этот нож впрямую указывает на менестреля из нашего списка, – нетерпеливо начал было Лайам, но тут же перебил сам себя, прежде чем это успел сделать Кессиас. – Или на умного и хитрого человека, желающего свалить вину на другого.
– А вы быстро соображаете. На оч‑чень умного человека, желающего увести подозрения как можно далее от себя. Раз он выбрал актерский нож, значит, он не актер, но вращается в этой среде. Отсюда следует, что он знатен или по крайней мере богат. А богатым в Саузварке может быть только торговец. И если я не выжил со вчерашнего дня из ума, то на первую роль в этом деле выдвигается Анкус Марциус. Он частенько якшается со всякими там актеришками, и у него вздорный нрав. Когда, вы говорите, он приходил к Тарквину? Ну не он, так похожий на него человек?
Мысли и образы Фануил передавал хорошо, но его восприятие времени было весьма скверным. Установить дату визита человека, похожего на торговца, можно было, лишь припомнив, что дракон говорил о погоде. Лайам потер лоб.
– За день‑два до последнего сильного шторма. Я точно не знаю. Могу лишь сказать, что день был пасмурным, но дождь шел только изредка.
Кессиас задумчиво проворчал:
– Скорее всего, Марциус навестил старика сразу после того, как его лучший корабль разбился возле Клыков.
– Возле Клыков? Нет ли здесь связи с магическими опытами Тарквина?
– По правде говоря, мне это тоже пришло в голову. Тоже пришло, да. Возможно, Тарквин вел какое‑то дело с Марциусом и провалил его. А этот Марциус, насколько я его знаю, таких вещей не прощает.
– Тогда, наверное, вам следует его допросить.
Эдил задумчиво поворошил останки пирога.
– Проще уговорить ветер не дуть или снять звезды с небес, чем допросить Марциуса.