Я всю ночь не спала, вспоминала его, каким он был, - продолжала она, тихо плача, не замечая его суетливых движений. - Он много мне крови попортил, много нервов потрепал, бывало, ночами не сплю, жду его, волнуюсь, а он ни на утро, ни на следующее не приходил, пропадал по суткам, по неделям, я на первых порах звонила в милицию, по больницам, по моргам искала его, - она вдруг громко зарыдала, - но пусть лучше так, пусть все, что угодно, лишь бы был, лишь бы был мой сынок, - она немного помолчала и снова заговорила, поглядев на него. -Не то, что ты, сыночек, он был полной противоположностью тебе, будто вы не только не близнецы, но и не братья вовсе, совсем на тебя не был похож, ты спокойный, рассудительный, тихий, а от него, помнишь, вся улица в детстве плакала, как выходил, все прятались, знали - жди неприятностей, как Азад показался на улице... Ты что, Фуад, куда-то собираешься? ..
Эти двое ждали его, как договаривались, в маленьком, безлюдном переулке, аппендицитовым отростком уходящем от одной из центральных улиц города. Завидев его, они подошли и молча передали ему кулек из плотной бумаги, какие продают здесь на базарах. Он, не говоря ни слова, заглянул в кулек - там лежали деньги: две внушительные пачки зеленых купюр.
- Как договаривались, - сказал один из них. - Будешь пересчитывать?
Он помотал головой.
- Не беспокойся, - сказал второй. - Как в аптеке. Бумажка к бумажке.
- Созвонимся, - сказал первый, и они ушли.
Он взял кулек под мышку и вышел из переулка. Ноги сами привели его к Лале. Входя в подъезд, он поднял голову, оглядел фасад дома, окна на втором этаже, дом казался знакомым, а в подъезде он к тому же отчетливо вспомнил запахи, острые, сложные, неприятные запахи, которые никакими силами нельзя было выветрить отсюда. Как давно я здесь не был, подумал он, поднимаясь по лестнице, и тут вдруг очень ярко вспомнил объятия Налы, ее стоны в постели, которые приводили его в неистовство, их с ней любимые позы. Она открыла ему дверь и чуть не вскрикнула, увидев его на пороге. Вид у нее был крайне утомленный, усталый.
- Ты?! - в каком-то суеверном ужасе воскликнула она.
- А ты кого-то другого ждала? - спросил он входя.
- А? Что тут неожиданного, в моем приходе?
- Нет... - растерянно проговорила она. - Но мне... мне...
- Что тебе? - спросил он, проходя в комнату и спокойно разваливаясь на диване.
- Давай, рожай.
- Мне сказали, что ты... что будто ты умер, - произнесла она наконец.
- Вот это здорово, - покивал он, разглядывая ее с ног до головы и тут вдруг ощутил сильный прилив желания.
- Еще что скажешь веселенького? - спросил он, поднимаясь, подошел к ней вплотную, повалил ее на диван, и грубо, без всяких ласк взял, намеренно делая больно и получая удовольствие от ее криков. Потом, когда оба умиротворенные лежали на диване, он спросил: - Теперь убедилась, что я не умер?
- Теперь - да, - сказала она.
- Еще как не умер.
- Я приду сегодня ночевать, - сказал он.
- И может, завтра тоже. С матерью творится что-то неладное.
- А что? - она спросила с такой заботливостью в голосе, что ему сделалось немного неприятно, и он пожалел, что вообще заговорил об этом. Надо было к Кате пойти, та не сует свой нос куда не надо, запоздало подумал он.
- Ну... странности... - тем не менее, хоть и неохотно, ответил он.- Меня с Фуадом путает, и вообще... - Но ведь за ней, наверно, надо присматривать сейчас. - Тетя с ней побудет. Родни у нас, как собак нерезаных. Мне надо отдохнуть немного, ее разговоры меня раздражают, в последнее время вопросы какие-то нелепые задает... - А ты сам нормально себя чувствуешь? - спросила она. - Нет, -сказал он. - Ненормально. Вое время трахаться хочется, - он схватил ее в объятия, прижал к себе так, что она пискнула. - Сперма ударяет в голову слишком часто, вот и болит голова.
Утром он позвонил матери.
- Ма, - сказал он, - у меня тут кое-какие дела, меня дня два не будет.