А не убираться ли нам, в самом деле? Г л у м о в. Поедем. Я домашних обедов, запросто, не люблю. В них всегда есть что-то фамильярное: либо квас посередине стола в большом графине, либо домашние наливки, либо миска с отбитой ручкой, либо пирожки свечным салом пахнут. У вас, конечно, все роскошно, но я все-таки предпочитаю обедать в гостинице или клубе. Т е л я т е в. Поедем в Английский, нынче там обед. Г л у м о в. Поедем.
Раскланиваются и уходят.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Лидия и Надежда Антоновна.
Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Лидия, муж твой или скуп, или не имеет состояния. Л и д и я (с испугом). Что вы говорите? Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Он давеча сказал мне, что так жить ему не позволяют средства и что надо сократить расходы. Что ж будет, если он узнает, сколько мы сделали долгов до свадьбы и что все придется платить ему? Твоих долгов он и знать не хочет. Л и д и я. А где ж прииски? Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Выдумка Глумова. Л и д и я. Я погибла. Я, как бабочка, без золотой пыли жить не могу; я умру, умру. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Мне кажется, у него есть деньги, только он скуп. Если б ты оказала ему побольше ласки... Переломи себя. Л и д и я (задумавшись). Ласки? Ласки? О, если только нужно, он увидит такую ласку, что задохнется от счастья. Это мне будет практикой. Мне нужно испробовать себя, сколько сильна моя ласка, и что она стоит на вес золота. Мне это годится вперед, мне без золота жить нельзя. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Страшные слова говоришь ты, Лидия. Л и д и я. Страшней бедности ничего нет. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Есть, Лидия: порок. Л и д и я. Порок! Что такое порок? Бояться порока, когда все порочны, и глупо, и нерасчетливо. Самый большой порок есть бедность. Нет, нет! Это будет первый мой женский подвиг. Я доселе была скромно кокетлива, теперь я испытаю себя, насколько я могу обойтись без стыда. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Ах, перестань, Лидия! Ужасно! Ужасно! Л и д и я. Вы старуха, вам бедность не страшна, я молодая и хочу жить. Для меня жизнь там, где блеск, раболепство мужчин и безумная роскошь. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Я не слушаю. Л и д и я. Кто богаче, Кучумов или Телятев? Мне это нужно знать, они оба в моих руках. Н а д е ж д а А н т о н о в н а. Оба они богаты и мотают, но Кучумов богаче и добрее. Л и д и я. Только мне и нужно. Где у вас счеты из магазинов и лавок? Давайте сюда! Н а д е ж д а А н т о н о в н а (достает из кармана). Вот все. (Уходит.)
Лидия берет их и решительным шагом идет в кабинет мужа.
Навстречу ей выходит Васильков.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Лидия и Васильков.
Л и д и я. Я шла к тебе. В а с и л ь к о в. А я к тебе. Л и д и я. Вот и прекрасно. Мы сошлись на полдороге; куда же нам идти, к тебе или ко мне? Туда? (Указывает на свои комнаты.) Туда, что ли? Говори, милый ты мой! А? Ну! В а с и л ь к о в. Остановимся пока на полдороге. Поболтаем полчасика до обеда. Ты меня, Лидия, прости, я тебя так часто оставляю одну. Л и д и я. Чем реже я тебя вижу, тем дороже ты для меня. (Обнимает его.) В а с и л ь к о в. Что с тобою, Лидия? Такая перемена меня удивляет. Л и д и я. Да разве я не живой человек, разве я не женщина! Зачем же я выходила замуж? Мне нечего стыдиться моей любви к тебе! Я не девочка, мне двадцать четыре года... Не знаю, как для других, а для меня муж все, - понимаешь, все. Я и так долго дичилась тебя, но вижу, что это совершенно напрасно. В а с и л ь к о в. Совершенно напрасно. Л и д и я. Теперь уж, когда мне придет в голову задушить тебя в своих объятиях, так и задушу. Ты мне позволь. В а с и л ь к о в. Да как не позволить. Л и д и я. Я не знаю, что со мной сделалось. Я не любила тебя прежде и вдруг привязалась так страстно. Слышишь, как бьется сердце? Друг мой, блаженство мое! (Плачет.) В а с и л ь к о в. Но об чем же ты плачешь? Л и д и я. От счастия. В а с и л ь к о в. Я должен плакать.