Анна искренне радовалась возможности посмотреть замечательный город, полюбоваться его памятниками и музеями... Несколько раз созывались пресс-конференции. На лицах журналистов нескрываемое любопытство. Их вопросы были далеки от музыки. Прежде всего их интересовало, как "леди из-за железного занавеса чувствует себя в "свободном мире". Журналисты выпытывали, как в Польше с продуктами питания и много ли противников "режима", собирается ли Анна "выбрать свободу" или все-таки вернется на родину. На все эти вопросы она пыталась отвечать "соответственно".
- Господа, я певица, понимаете, певица! И я приехала, чтобы петь! А не обсуждать цены на колбасу в Варшаве...
Журналисты хохотали и весело аплодировали.
- Когда же наконец?! - спрашивала Анна у Рануччо с мольбой. - Везет мне с Италией! Приезжала сюда учиться петь, а вместо этого расхаживала по музеям. Теперь приехала работать, а вместо этого отвечаю на дурацкие вопросы...
Первый концерт состоялся в роскошном миланском Доме прессы, и, хотя репетиций практически не было, Анна, истосковавшись, пела с таким настроением и подъемом, что видавшая виды публика не смогла скрыть своего восторга. Итальянцы изо всех сил били в ладоши, кричали "браво", неистово топали ногами, требуя, чтобы Анна пела еще и еще.
- Браво! - сказал за кулисами и Пьетро Карриаджи. - Мы не ошиблись: полька покоряет Италию! С тобой хочет познакомиться сам Буонассизи из "Коррьере делла сера", уж будь с ним поприветливее.
Наконец-то Анна встретила журналиста, которого интересовали исключительно проблемы искусства. Он поздравил Анну с успехом: "О поверьте, синьора, итальянцы знают цену настоящему пению! А поскольку концерт транслировался по радио и его фрагменты показывались по телевидению, очень скоро вы и сами почувствуете, что значит быть хорошей певицей в Италии".
Действительно, пророчество Буонассизи сбылось на следующий день после концерта. Она видела, как на улице у спешащих по делам людей вдруг загорались глаза и они останавливались, провожая Анну любопытными, добрыми взглядами, некоторые весело кивали ей и поднимали вверх мизинец, что означало высшую оценку.
Рануччо предупредил Анну, чтобы она в одиночестве не особенно "шаталась" по городу. "Могут украсть, - доверительно сказал он. - Мафия действует". Собственно говоря, она и раньше не очень-то любила бродить одна. А теперь в свободное время она сидела в гостинице у рояля, разучивая популярные итальянские песни и арии итальянского композитора средневековья Доменико Скарлатти. Как ни странно, о Скарлатти вспомнили не в Италии, а в Польше. Известный музыковед профессор Тадеуш Охлевский разыскал Анну и, к ее удивлению, пригласил выступить в концерте старинной музыки.
- Эстрадная певица, - весело удивилась Анна, - и сам Скарлатти!
- Ну-ну, не надо себя недооценивать, - заметил Тадеуш Охлевский. - Я заметил, что у вас большой диапазон, не надо ограничивать себя только современной песней. Надо искать, искать - даже в давно забытом жанре.
Это "искать" как-то особенно врезалось в ее память. Она вспомнила, как сражалась за "Танцующих Эвридик" и как потом вдруг осознала, что эта песня начала приедаться. Какое это счастье - искать и находить! Сражаться за найденное, отстаивать его, доказывать. Но главное - почувствовать, что это твое, родное, что именно там твои муки, твое горение, твои потери и открытия! Как разительно отличалась музыка Скарлатти от всего того, что она сейчас делала на эстраде! И как радовалась она старинным, полным изящной гармонии ариям полузабытого композитора, в которых находила необходимое для себя! Не только для манеры пения... Но для души, открывшейся навстречу романтике, нежной искренности, прекрасным человеческим порывам.