— Душераздирающая сцена, не правда ли?
— Бедная женщина! Бедные малютки! — ответил репортер.
Жан Рено инстинктивно сунул руку в карман. Заметив это, женщина прижала к себе детей и крикнула глухим голосом:
— Мы ничего у вас не просим!
В ее восклицании прозвучало столько непримиримости и мучительного отчаяния, что молодой человек почувствовал невольное уважение к несчастной. Поддавшись порыву, он поклонился и растроганно прошептал:
— Мадам, прошу вас, возьмите, ради детей… Вам не должно быть стыдно, потому что мы так же бедны, как и вы.
Достав из кармана единственный доллар, который у него был, Жан Рено почти насильно вложил его в руку женщины.
— Можно даже сказать, беднее, — с улыбкой добавил репортер. — Но мы мужчины, и к тому же совсем скоро у нас будет работа.
Еще очень молодая, с красивым, несмотря на следы жесточайшей нужды, лицом женщина смотрела на друзей с невыразимой признательностью и смущением. Перед сдержанной и одновременно почтительной настойчивостью она не могла устоять. Это больше походило на оказанную с превосходным тактом услугу, чем на милостыню. Пролепетав слова благодарности, она перевела грустный взгляд на бледные худые лица малышей.
— God Lord! — пробормотал Дикки. — Как бы мне хотелось быть сейчас богатым!
— Так мы же действительно богаты! — воскликнул Жан Рено, хлопнув себя по лбу. — Дикки, я — последняя скотина!
— Вы так считаете? Однако это утверждение не сделает нас миллионерами.
— Сейчас объясню. Когда я полез в карман за деньгами, мне попались под руку часы, а я о них и думать давно забыл. За них дадут не меньше тридцати долларов, хотя они стоят все сто пятьдесят. Такие часы наверняка прельстят какого-нибудь бармена.
— Неплохая идея.
Друзья находились неподалеку от бара, у дверей которого стоял, ожидая клиентов, keeper [62] .
— Мадам, — снова обратился к женщине Жан Рено, — пожалуйста, подождите немного.
Затем, подойдя кkeeper, он сказал:
— I say, сэр! Не хотите ли оказать услугу двум парням, оказавшимся в затруднении?
Мужчина смачно сплюнул, но все же ответил:
— Валяйте!
— У меня есть великолепные часы. Они стоят сто долларов. Предлагаю купить их за двадцать.
Keeper взял часы, внимательно осмотрел, потер корпус о свой башмак и проворчал:
— Можете не расхваливать ваш товар… Я знаю в этом толк… Часы-то ведь краденые! Ладно, так уж и быть, я дам вам за них десять долларов. И не будем торговаться. Иначе каждое ваше слово снизит цену еще на доллар.
— Что ж, согласен, — ответил Жан Рено.
— Не бойтесь, не прогадаете! Больше вам все равно никто не даст. В следующий раз, когда подвернется хорошая работенка, не забудьте про меня.
— Уж не думаете ли вы, что мы воры?! — смеясь, воскликнул репортер.
— What a fun! [63] Отличная шутка! В этом никто с ходу не сознается. Но ничего, я уверен, мы еще встретимся. А пока берите деньги! Кстати, могу вас угостить стаканчиком виски, или же вы предпочитаете что-нибудь покрепче?
— Нет-нет! Тысячу благодарностей! Мы оба трезвенники.
— При вашей профессии это правильно. Здесь важна не только ловкость рук, но и ясность мысли. Тогда до свидания, my lads! До свидания!
Вернувшись на прежнее место, они нашли женщину там же, посередине мостовой.
— Послушайте, Дикки, вы знаете, сколько стоят железнодорожные билеты от Флэштауна до Синклера?
— Около трех долларов.
— Отлично! Значит, на двоих нам потребуется шесть долларов.
Подойдя к женщине, Жан Рено вновь поклонился ей и тихо сказал:
— Мадам, ради ваших малышей, окажите нам честь, примите эти четыре доллара.
— Так много… Правда, слишком много, — прошептала она, поднимая на Жана Рено большие красивые глаза, наполненные нежностью и грустью.
— Прощайте, мадам.