После него все "писатели по памяти" научились (даже слишком хорошо научились!) вслушиваться в далекие отголоски слов, запахов, звуков. Но наша задача - придумывать сказки для детей, а не сочинять рассказы ради встречи с утраченным прошлым. Впрочем, и с детьми было бы забавно и полезно затеять иногда игру с памятью. Самое обычное слово может подсказать, "что было в тот раз, когда", может содействовать самовыражению, измерить расстояние между днем сегодняшним и вчерашним, хотя вчерашних дней у ребенка, к счастью, еще немного и содержимого в них мало.
______________
* Речь идет о романе Марселя Пруста "В поисках утраченного времени". Прим. перев.
Если отправной точкой может служить одно-единственное слово, то "фантастическая тема" наверняка возникает при весьма странных словосочетаниях, когда в водовороте образов, в их причудливых переплетениях появляется непредвиденное родство между словами, принадлежащими к совершенно различным рядам. Так, mattone [маттонэ] (кирпич) повлекло за собой: canzone [канцонэ] (песня), marrone [марронэ] (каштан), massone [массонэ] (каменщик), torrone [торронэ] (нуга), panettone [панэттонэ] (кулич).
Слова mattone (кирпич) и canzone (песня) представляются мне интересной парой, хотя и не такой "прекрасной и неожиданной, как зонтик со швейной машинкой на анатомическом столе" ("Песни Мальдорора"). Эти слова для меня соотносятся, как sasso (камень) с contrabbasso (контрабас). Видимо, скрипка Амедео, добавив элемент положительных эмоций, содействовала рождению музыкального образа.
Вот музыкальный дом. Он построен из музыкальных кирпичей и из
музыкальных камней. Стены его, если ударять по ним молоточками,
могут издавать любые звуки. Я знаю, что над диваном есть до-диез;
самое высокое фа - под окном; весь пол настроен на си-бемоль
мажор, очень волнующую тональность. В доме имеется замечательная
серийная электронная дверь: достаточно притронуться к ней
пальцами, и раздается нечто в духе Ноно, Берио или Мадерны. Сам
Стокхаузен мог бы позавидовать! (У него прав на этот образ больше,
чем у кого бы то ни было, ведь слово "house" (дом) составная часть
его фамилии.) Но музыкальный дом - еще не все. Существует целый
музыкальный городок, где есть дом-фортепьяно, дом-челеста,
дом-фагот. Это городок-оркестр. По вечерам, перед сном, его
обитатели музицируют: играя на своих домах, устраивают настоящий
концерт. А ночью, пока все спят, узник в камере играет на
перекладинах тюремной решетки... И так далее и тому подобное.
Думаю, что узник попал в рассказ благодаря рифмующимся prigione [приджонэ] (тюрьма) и canzone [канцонэ] (песня); этой рифмой я сознательно пренебрег, но она, конечно же, затаилась и ждала удобного момента. Железная решетка вроде бы напрашивалась сама собой. Впрочем, может быть, это и не так. Наиболее вероятно, что мне ее подсказало промелькнувшее в памяти название одного старого фильма: "Тюрьма без решеток".
Воображение может устремиться и по другому руслу:
Рухнули решетки всех тюрем мира. Узники выходят на волю. И
воры тоже? Да, и воры. Ведь тюрьма плодит воров. Не будет тюрем
не будет и воров...
Хочу заметить, что в этом, на первый взгляд машинальном, процессе участвует некий стереотип - мое мировоззрение, которое одновременно этот стереотип и преобразует. Сказывается влияние давно или недавно прочитанных книг. Настоятельно заявляет о себе мир отверженных: сиротские приюты, исправительные дома, богадельни, психиатрические больницы, неуютные школьные классы. В сюрреалистические экзерсисы вторгается реальность. И в конце концов вполне вероятно, что когда образ музыкального городка выльется в рассказ, то это уже не будет фантазией на отвлеченную тему, а один из способов раскрытия действительности и изображения ее в новых формах.
Но наше исследование слова "sasso" (камень) не закончено.