Я попал в довольно дурную компанию и узнал много такого, чего не следовало бы знать. Я узнал, как обрезать провод зажигания в машинах, как зарабатывать на жизнь в темных аллеях. Короче говоря, я научился воровать: шляпы, одежду и автомобили. В конце концов меня поймали и отправили в исправительный дом. Это, возможно, лучшее, что было в моей жизни. Оказавшись там, я затаил злобу против общества. Я полагал, что попался по неосторожности, поэтому на будущее решил быть хитрее и продолжать свои сомнительные дела с учетом прежних промахов. В этой тюрьме был капеллан, который заинтересовался мною. Я не скажу, что он приобщил меня к религии, пожалуй, даже нет. Он просто дал мне чувство веры в себя и своих товарищей, в божественное строение Вселенной. Он разъяснил мне, что жизнь настолько сложна, что человеку, как известно, понадобилось немало усилий, чтобы объяснить ее появление; что стремление птенцов вылупиться из яйца и, едва оперившись, вскарабкаться на край гнезда с желанием взлететь – не просто инстинкт, как мы его называем, а отражение божественного плана, средство связи творца с живыми существами. Он советовал мне прислушиваться к собственным инстинктам, не к эгоистическим желаниям, а к чувствах пробуждавшимся во мне, когда, умышленно не замечая ничего вокруг, я был в полной гармонии со всем миром. Он призывал меня в одиночестве ночи преклоняться перед великим сердцем Вселенной.
– И вы это делали? – спросил Мейсон.
– Да, потому что он уверял, что я боюсь этого, а я хотел доказать обратное, показать его неправоту.
– И что же, он был неправ?
– Не знаю, как сказать. На меня что-то нашло, не знаю, что именно. Чувство созидания, желания что-то сделать самому. Я стал читать, учиться и думать.
Мейсон с любопытством взглянул на него.
– Ну хорошо. Мне известно, что вы много путешествовали, мистер Бэнкрофт. Что вы делали с паспортами?
– К счастью, – ответил Бэнкрофт, – я начал жизнь, сохранив достаточно семейной гордости, и поэтому не раскрыл своего настоящего имени. В тюрьме, и вообще в течение всего периода сумасбродства, я пользовался вымышленным именем. Мне удалось сохранить свое инкогнито.
– А отпечатки пальцев?
– Вот тут-то собака и зарыта. Если когда-нибудь отпечатки моих пальцев попадут в ФБР, то через несколько минут станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, крупный финансист и филантроп, – на самом деле преступник, пробывший четырнадцать месяцев в заключении.
– Теперь я понял, – сказал Мейсон. – Видимо, кто-то раскрыл секрет вашего прошлого.
Бэнкрофт утвердительно кивнул головой.
– И угрожает сделать его достоянием общественности? – спросил Мейсон. – Вас шантажируют и требуют денег?
Вместо ответа Бэнкрофт вынул из кармана лист бумаги и протянул его адвокату.
На нем было напечатано следующее:
«Вложите в красную банку из-под кофе полторы тысячи долларов в десяти и двадцатидолларовых банкнотах, положите туда еще десять серебряных долларов. Плотно закройте банку крышкой и ждите телефонных указаний относительно времени и места передачи. Вложите эту записку в банку, чтобы мы были уверены, что полиция не будет разыскивать нас но машинописному тексту письма. Если вы будете следовать нашим указаниям, вам нечего бояться, в противном случае вашей семье придется пережить немало неприятных минут, связанных с отпечатками пальцев».
Мейсон внимательно прочитал письмо.
– Оно было послано вам по почте?
– Не мне, а моей падчерице, Розене Эндрюс, – сказал Бэнкрофт.
Адвокат вопросительно взглянул на него.
– Семь лет назад, – стал объяснять Бэнкрофт, – я женился на вдове. У нее есть дочь, Розена. Ей тогда было шестнадцать лет, сейчас – двадцать три года. Это очень красивая, энергичная девушка. Она помолвлена с Джетсоном Блэром.