Нагваль использует его, чтобы вызвать смещение собственнойточки сборки илиточки сборки учеников, а также в целяхсталкинга. В тот день я
вначале действовал каксталкер, притворившись стариком, а под конец я действительно превратился в немощного старика. Моябезжалостность, контролируемая глазами, вызвала сдвиг моейточки сборки. Хотя я и до этого не раз бывал в ресторане как больной старик, я действовал каксталкер, всего лишь разыгрывая роль старика. Но никогда раньше мояточка сборки не смещалась так далеко в область старости и помешательства.
Он добавил, что, поскольку оннамеревался быть старым, его глаза потеряли блеск, что я и заметил немедленно. На моем лице отразилось беспокойство. То, что глаза его перестали излучать свет, было следствием использования их длянамеренного перемещения в состояние старика. Как толькоточка сборки дона Хуана достигла необходимого положения, он смог перевоплотиться и во внешности, и в поведении, и в ощущениях.
Я попросил его рассказать подробнее об идее использования глаз для манипуляциинамерением; у меня было смутное чувство, что все это мне знакомо, но даже мысленно я не мог оформить свое знание в слова.
– Все, что можно сказать по этому поводу, сводится к тому, чтонамерением управляют глаза, – сказал он. – Я знаю, что это так и есть. Однако, как и ты, я не могу точно выразить свое знание. Маги разрешают это противоречие, принимая нечто совершенно очевидное: человеческие существа бесконечно более сложны и загадочны, чем наши самые необузданные фантазии.
Я настаивал на том, что он до сих пор не прояснил сути дела.
– Я могу сказать лишь одно – это делают глазами, – сказал он сухо. – Не знаю как, но глаза делают это. Они притягиваютнамерение чем-то неопределенным, чем-то, что содержится в их сиянии. Маги говорят, чтонамерение проходит через глаза, а не через разум.
Дон Хуан отказался прибавить к сказанному еще что-нибудь и вернулся к объяснению моеговспоминания. Он сказал, что раз еготочка сборки достигла особого положения истинной старости, все мои сомнения должны были полностью исчезнуть. Но поскольку я очень гордился своей сверхрациональностью, я немедленно попытался объяснить его перевоплощение.
– Я неоднократно повторял, что слишком большая рациональность является помехой, – сказал он. – Человеческие существа обладают очень глубоким чувством магии. Мы сами являемся частью тайны. Рациональность есть лишь тонкий наружный слой. Если мы удалим этот слой, то под ним обнаружим мага. Однако некоторые из нас с большим трудом могут проникнуть под поверхностный слой – другие же делают это с легкостью. Ты и я очень похожи в этом отношении – оба мы должны были трудиться до кровавого пота, прежде чем избавимся от саморефлексии.
Я объяснил ему, что для меня держаться за свою рациональность – вопрос жизни и смерти. Важность этого для меня только выросла, когда я стал постигать мир магии.
Дон Хуан заметил, что тогда, в Гуаймасе, моя рациональность стала для него исключительным испытанием. С самого начала дон Хуан должен был пустить в ход все известные ему средства, чтобы подорвать ее. С этой целью он начал сильно давить ладонями на мои плечи и почти пригнул меня к земле своей тяжестью. Этот грубый физический маневр послужил первым толчком для моего тела. В сочетании со страхом, вызванным разрушениемнепрерывности, такой прием пробил стену моей рациональности.
– Но только нарушить рациональность было недостаточно, – продолжал дон Хуан. – Мне былоизвестно, что для » того, чтобы твояточка сборки достигламеста без жалости, я должен был полностью прервать твоюнепрерывность. Все это произошло, когда я по-настоящему стал стариком и заставил тебя бегать по городу, а под конец разозлился и ударил тебя.