Сейчас он был безобиден, но Дэвид знал, что одного слова жены Сен-Пьера было достаточно, чтобы вырвалась на волю, словно из вулкана, вся скрытая в нем дикая сила. Такой слуга был неоценим при некоторых обстоятельствах!
— Думаю, что все понял, Бэтиз! — ответил он. — Она говорит, чтобы я не пытался бежать с судна, иначе меня убьют. Она в самом деле так сказала?
— Par les mille cornes du diable! Вы что же, думаете, что Бэтиз лжет, мсье? Конкомбр Бэтиз, который может задушить медведя, который ломает деревья…
— Нет, нет, я не думаю, что вы лжете. Я удивляюсь только, почему она сама мне этого не сказала, когда была здесь.
— Потому что у нее сердце, как у птички. Она говорит: «Бэтиз, скажи ему, чтобы он дожидался Сен-Пьера. И скажи ему, чтобы он не вздумал бежать, скажи ему, что ты можешь задушить белого медведя, что ты ломаешь деревья». И она сказала это перед всеми garсons, и все крикнули в один голос, что они будут сторожить и убьют вас, если вы вздумаете бежать.
Карриган протянул ему руку.
— Вашу руку, Бэтиз! Даю вам слово, что я не убегу до тех самых пор, пока не подерусь с вами, стоя на твердой земле, и не уложу вас. Идет?
Лицо Бэтиза расплылось в широкую улыбку.
— Вы любите борьбу, мсье?
— Да, я люблю схватиться с хорошим человеком, вроде вас.
Бэтиз сгреб своей ручищей руку Дэвида. Он сиял от радости.
— И вы даете мне слово, что будете биться со мной, когда выздоровеете?
— Если я надую вас, привяжите мне на шею камень и бросьте в реку.
— Вы храбрый garсon! — воскликнул восхищенный Бэтиз. — Во всей стране не найти человека, который мог бы поколотить Конкомбра Бэтиза.
Вдруг лицо у него потемнело.
— А ваша голова, мсье? — тревожно спросил он.
— Она быстро поправится, если вы поможете мне, Бэтиз. Именно сейчас мне хочется встать и немножко размяться. А что, разве с моей головой дело плохо?
— Non! Я думаю, через неделю вы будете хорошим бойцом.
— А теперь вы не поможете мне подняться?
Бэтиз разом преобразился. Мягко и осторожно помог он Дэвиду встать на ноги. Сперва тот пошатнулся, а затем с помощью метиса, который шел с ним рядом и готов был каждую минуту подхватить его, если у него подкосятся ноги, добрался до окна. На том берегу на расстоянии полумили он увидел огни.
— Ее лагерь? — спросил он.
— Oui, мсье.
— Мы оставили смоляные пески?
— Два дня уж мы плывем вниз по течению.
— А почему же так далеко ваш лагерь?
Бэтиз что-то недовольно проворчал.
— Потому что у ma belle Жанны сердце, как у птички, мсье. Она говорит, чтобы вас не беспокоил никакой шум — ни разговоры, ни смех, ни chansons. Она говорит, что у вас от этого может появиться лихорадка. Бэтиз говорит ей, что она нянчится с вами, как с малым ребенком, она же только смеется. Подождите, вот придет Сен-Пьер и свернет вам шею. Мне хочется только, чтобы до тех пор мы успели побороться с вами, мсье.
— Успеем, Бэтиз! А где же Сен-Пьер и когда мы увидим его?
Бэтиз пожал плечами.
— Может быть, через неделю, а может быть, и больше. Он далеко.
— Он уже старик?
Бэтиз медленно повернулся к Дэвиду, упершись взглядом прямо ему в лицо.
— Вы лучше не спрашивайте меня о Сен-Пьере. О Сен-Пьере никто не смеет говорить. Никто кроме ma belle Жанны. Спросите ее, и она прикажет замолчать вам. А если вы не замолчите, она позовет Бэтиза, и он раскроит вам голову.
— Вы, я вижу, не знаете ничего другого, — проворчал Дэвид, медленно идя назад к постели.
Бэтиз уже взбивал подушки и поправлял смятые простыни с чисто женской быстротой и ловкостью. Дэвид показал на постель.
— Я выгнал ее отсюда, — сказал он. — Это неприятно. Она спит там, в лагере?
— Может быть, да, а может быть, нет! — проворчал Бэтиз. — Вам-то что за дело?
Он потушил лампы, оставив гореть только одну у двери. Теперь он уже не смотрел на Карригана и не заговаривал с ним.