С любой машиной подобное может произойти. Сколько времени вам потребуется?
— Хотите, чтобы я сразу начал?
— Именно так.
— Четыре часа, — сухо ответил Джекобсон, обиженный и расстроенный. — Самое большее шесть.
Мак-Элпайн кивнул, взял Даннета под руку, хотел было уйти, но внезапно остановился. Траккиа и Рори тихо разговаривали между собой, их не было слышно, но угрожающие жесты и красноречивые злобные взгляды, посылаемые обоими в сторону павильона, где сидел Харлоу с бутылкой коньяка, свидетельствовали достаточно ясно о предмете разговора. Мак-Элпайн, держа Даннета под руку, отвернулся и вздохнул.
— Друзей у Джонни сегодня не прибавилось, не так ли?
— Их не прибавлялось и все последние годы. Но я увидел друга, которого он потерял сегодня.
— О, Иисус! — Вздохи, судя по всему, становились второй натурой Мак-Элпайна. — Нойбауэр, кажется, тоже что-то замышляет.
Фигура в небесно-голубом комбинезоне, шагавшая к пункту обслуживания, выглядела и в самом деле так, что сразу заставляла насторожиться. Нойбауэр происходил из Австрии, он был высок, светловолос, имел нордический облик. Гонщик под номером первым в команде «Гальяри», носивший имя Гальяри на груди комбинезона, он завоевал блестящими победами на треках Гран При право называться крон-принцем гонок и наследником Харлоу. Он так же, как и Траккиа, был холоден, недружелюбен, не терпел болванов, каковыми считал всех вокруг. Как и у Траккиа, его друзья и приятели были немногочисленны. И хотя оба были постоянными соперниками на гоночных треках, между собой поддерживали дружеские отношения.
Нойбауэр, сжав губы и холодно поблескивая бледно-голубыми глазами, так и кипел от гнева, и юмора у него не прибавилось, когда путь ему преградил массивный Мак-Элпайн. Нойбауэр помимо своего желания остановился: хоть и крупный он был человек, но Мак-Элпайн оказался еще массивнее.
— Прочь с дороги, — произнес он сквозь зубы.
— Вы что-то сказали? — Мак-Элпайн поглядел на него с кротким удивлением.
— Простите, мистер Мак-Элпайн. Где этот бастард Харлоу?
— Оставьте его. Он и так скверно себя чувствует.
— И Джету тоже. Не понимаю, отчего все носятся с этим Харлоу, просто ума не приложу. Он же маньяк, свободно разгуливающий на свободе. Бешеный. И вы это знаете. Мы все это знаем. Сегодня он дважды оттеснял меня с трассы, я также мог сгореть заживо, как и Джету. Предупреждаю, мистер Мак-Элпайн, я подниму вопрос в ассоциации гонщиков и добьюсь, чтобы его сняли с дистанции.
— Вы последний из тех, кто может поднять такой вопрос, Вилли. -Мак-Элпайн положил руки на плечи Нойбауэра. — Вы последний из тех, кто может указать на Джонни пальцем. Если Харлоу уйдет, кому достанется место чемпиона?
Нойбауэр изумленно уставился на него. Его злость мигом улетучилась, с удивлением и недоверием он смотрел на Мак-Элпайна. Когда же немного пришел в себя, то голосом, понизившимся до шепота, спросил:
— Вы думаете, я действительно так поступлю, мистер Мак-Элпайн?
— Нет, Вилли, я так не думаю. Просто хочу предупредить, что другие могут так подумать.
Наступила долгая пауза, за время.которой ярость Нойбауэра, казалось, совершенно улетучилась.
— Он ведь убийца. Он может еще кого-то убить, — спокойно сказал он, потом мягко снял руки Мак-Элпайна со своих плеч, повернулся и вышел из станции обслуживания. С задумчивым видом глядел ему вслед Даннет.
— Возможно, он прав, Джеймс. Конечно, конечно, он одержал четыре победы на Гран При, но когда погиб его брат на гонках в Испании, вы знаете...
— Четыре победы на Гран При? И вы хотите меня убедить, что его нервы никуда не годятся?
— Я ни в чем не собираюсь вас убеждать.