Она высморкалась в маленький носовой платочек и подняла глаза.
– Который из них Джеффри? – спросил я.
– Светловолосый.
Я еще раз посмотрел на фото. Джеффри мне показался приятным мальчиком с милой улыбкой и со светлыми, как у матери, глазами.
– А он сейчас дома?
– Да. Он наверху, в своей комнате.
– Мне бы хотелось переговорить с ним.
– Хорошо.
– Но если вы не возражаете, я сначала взгляну на чердак. Похоже, она готова была отказаться, но потом кивнула:
– Конечно.
– Вам не стоит подниматься с нами, миссис Оуэнс, – сказал Эд. – Патрульный нас проводит.
– Спасибо, – отозвалась она.
Мы пошли вверх по лестнице за Коннерли, и он нам шепнул:
– Поняли, что я имел в виду? Господи, какое мерзкое дело!
– А что поделаешь! – философски заметил Эд. Чердак с оштукатуренными стенами и потолком был приспособлен под игровую. Игрушечная железная дорога занимала половину комнаты. В другой половине лежал, прикрытый простыней, юный Рональд Оуэнс. Я подошел, отогнул край простыни и посмотрел на мальчика. Он был очень похож на старшего, Джеффри, вот только волосы у него были темными. У него были такие же светлые глаза, хотя теперь они смотрели на меня ничего не видящим взглядом. Между глазами виднелось аккуратное отверстие, а все лицо превратилось в безобразную массу из смеси крови и пороха. Я снова закрыл его простыней.
– Где оружие? – спросил я у Коннерли.
– Здесь, сэр.
Он выудил из своего кармана аккуратно завернутый в носовой платок «люгер». Я развернул платок и принялся внимательно рассматривать немецкое оружие.
– Ты открывал его, Коннерли?
– Зачем же, сэр? Дежурному патрульному не положено…
– Да брось ты! – сказал я. – Если ты заглядывал в него, то только избавил меня от лишнего беспокойства. Коннерли засмущался:
– Да, сэр, я его открывал.
– Есть другие патроны?
– Нет, сэр.
– Даже в патроннике?
– Да.
– Значит, был всего один патрон. Это странно.
– А что в этом странного? – осведомился Эд.
– Просто у «люгера» патроны вставляются сразу в обойме, – объяснил я. – По восемь штук. Странно, что там был только один-единственный патрон.
Я пожал плечами, возвращая револьвер Коннерли.
– Давайте еще тут посмотрим.
Мы стали обыскивать чердак, сами не зная, что ищем. Думаю, я просто хотел отсрочить разговор с мальчиком, который застрелил собственного братишку.
– Связка книг, – сказал Эд.
– Да ну?
– Угу. Несколько альбомов для наклеивания вырезок. Из старых газет.
– Тут тоже есть кое-что, – вставил Коннерли.
– И что тут у тебя?
– Похоже на обойму с патронами, сэр.
– Да ну? Для «люгера»?
– Похоже, сэр.
Я подошел к тому месту, где стоял Коннерли, и взял с полки коробку. Патрульный не прикасался к ней. Коробка была покрыта тонким слоем пыли. В открытой коробке находилось две обоймы, и они тоже были покрыты тонким слоем пыли. Я вынул одну обойму и посчитал патроны. Восемь. Во второй обойме их было семь.
– В этой только семь, – сказал я.
– Ага, – подтвердил Коннерли. – Вот откуда был взят тот самый патрон, точно.
– Один из этих альбомов посвящен старшему брату, – сказал Эд, сидя на корточках.
– Какой еще альбом? – не понял я.
– С вырезками, Арт. Все о солдате. Он был настоящим героем.
– Неужели?
– Масса подробностей о его смерти. Милая коллекция.
– Что-нибудь еще, Эд?
– Еще несколько неподклеенных газетных вырезок. Ничего особенного… Однако!
– Ну, что еще?
– Черт, это довольно странно! – сказал Эд.
– Что? В чем дело-то?
Он поднялся и подошел ко мне, протягивая вырезку.
– Вот посмотри-ка, Арт!
Это была статья, вырезанная ножницами из одной бульварной газеты. Рассказ о мальчике и девочке, которые играли на заднем дворе с военным сувениром – кольтом 45-го калибра. Сорок пятый выстрелил, снеся девочке половину головы.