Он только что получил назначение в Багдад и ровным счетом никого там не знал. Такой шанс нельзя было упустить, и я купил его с потрохами. Что для меня какие-то двадцать тысяч фунтов? Я присоединился к вам и – надо же было такому случиться! – нос к носу столкнулся со Сметхерстом. Такого осла свет еще не видывал! Он, видите ли, преклонялся передо мной в Итоне! Я был для него старшим товарищем, образцом для подражания и бог знает чем еще. В общем, очень ему не хотелось меня выдавать. Согласился потерпеть до Багдада. А что дальше? У меня не оставалось ни единого шанса. Так что пришлось его ликвидировать. Однако, смею заверить, убийства – вовсе не мое призвание. У меня, знаете ли, способности несколько иного рода.
Внезапно его лицо исказилось. Он зашатался и рухнул навзничь.
О'Рурк склонился над ним.
– Синильная кислота, вероятно, – флегматично заметил мистер Паркер Пайн. – В сигарете. Бедняга разыграл свою последнюю карту.
Он посмотрел на простиравшуюся вокруг пустыню, окрашенную лучами заходящего солнца. Не прошло и дня, как они выехали на дорогу, оказавшуюся для капитана Сметхерста роковой. Дорогу в Багдад.
О караван, пусть смолкнет твой певец!
Когда поет он, разве кто услышит
Ту тишину, где все давно мертво,
Но кто-то медленно и осторожно дышит.
Дом в Ширазе
В шесть утра мистер Паркер Пайн вылетел из Багдада в Иран. Место для пассажиров в маленьком моноплане было отмерено на редкость скупо, и узенькое сиденье, на котором он примостился, доставляло ему куда больше мучений, нежели комфорта. Его попутчиками оказались общительный с виду здоровяк и худощавая женщина с поджатыми губами и явно решительного характера.
– Во всяком случае, – утешил себя мистер Паркер Пайн, – не похоже, что они способны обратиться ко мне за консультацией.
Они и не обратились. Маленькая женщина оказалась американской миссионеркой, нашедшей счастье в изнурительном труде на благо ближних. Цветущий мужчина работал в нефтяной компании. Все это мистер Паркер Пайн узнал от них еще до того, как самолет взлетел.
– Что касается меня, боюсь, я самый обыкновенный турист, – смущенно сообщил он. – Собираюсь осмотреть Тегеран, Исфахан и Шираз.
И, очарованный восточной музыкой этих названий, повторил:
– Тегеран. Исфахан. Шираз.
Он выглянул в иллюминатор. Внизу была пустыня. Мистер Паркер Пайн поежился. Он чувствовал магию этого бескрайнего мертвого пространства.
В Керманшахе самолет приземлился для таможенного досмотра и паспортного контроля. Небольшая коробочка, обнаруженная в багаже мистера Паркера Пайна, вызвала целый ажиотаж. Официальные лица обратились к мистеру Паркеру Пайну за объяснениями, но, так как достойный джентльмен совершенно не знал иранского, дело зашло в тупик.
Пилот, молодой белокурый немец с открытым обветренным лицом и темно-синими глазами, заинтересовался наконец происходящим.
– Проблемы? – спросил он, подходя к группе. Мистер Паркер Пайн, до того безуспешно забавлявший зрителей изумительно исполняемой пантомимой, облегченно вздохнул.
– Это порошок от клопов, – объяснил он. – Как вы думаете, им можно это объяснить?
– Проблемы? – дружелюбно, но непонимающе поинтересовался пилот.
Мистер Паркер Пайн повторил фразу на немецком. Пилот ухмыльнулся, перевел ее на персидский. Суровые лица таможенников тут же просветлели. Морщины перестали бороздить их лбы, они улыбнулись, а один даже рассмеялся. Мысль избавляться от клопов с помощью порошка показалась им необычайно забавной.
Пассажиры вернулись в самолет, и полет возобновился. Над Хамаданом моноплан снизился, но садиться не стал, а просто скинул мешки с почтой и направился дальше.