Он добрался до отеля и вошел в свою комнату, но в постель не лег; чувствовал, что не уснет. Правда, гнев его остыл, теперь он думал об
Алине - вспоминал обещание в ее глазах, белизну ее кожи, опьяняющую ласку. Он предавался этим мыслям до тех пор, пока не ощутил, как закипела
его кровь, а мозг раскалился; он почувствовал, что больше не владеет собой.
Тогда он подошел к окну и открыл его, подставив лицо ворвавшемуся прохладному ветру. Часы на церкви со стороны площади пробили двенадцать.
- Я сделаю это, - пробормотал он, - клянусь Юпитером, я сделаю это!
Он надел пальто и шляпу, вышел из отеля и заспешил по улице. Было тихо и пустынно, только иногда мимо со свистом проносился закрытый экипаж
или случайный лимузин с теми, кто возвращался из театра или оперы.
Стеттон шагал крупными шагами, глядя строго вперед, как человек, который точно знает, к какой цели стремится и намерен ее достигнуть.
Подойдя к дому номер 341, он выпростал наручные часы и вгляделся в них в свете уличного фонаря. Стрелки показывали двадцать пять минут первого
ночи.
Он поднялся по ступеням и позвонил. Подождав минуту или около того, он позвонил снова. Дверь почти сразу отворилась на несколько дюймов, и
показалось лицо Чена, дворецкого Алины.
- Это я - Стеттон, - представился молодой человек. - Позвольте мне войти, - сказал он и подумал: "Я покажу им, чей это дом".
- Но... мистер Стеттон... - бормотал, заикаясь, дворецкий, - мадемуазель Солини удалилась...
- Как это? - изумился Стеттон, и, поскольку Чен не двигался, он распахнул дверь и ступил внутрь.
Он оказался в приемной. Справа в гостиной было темно, но в дальнем конце холла сквозь фрамугу в двери библиотеки виднелся свет. Он
направился туда.
Сзади него раздался испуганный голос дворецкого:
- Мадемуазель! Мадемуазель!
Стеттон почти достиг дверей библиотеки, когда дверь ее отворилась и на пороге возникла Алина.
- В чем дело, Чен? - недовольно спросила она, а увидев Стеттона, в удивлении отступила на шаг.
Она не успела еще ничего сказать, как Стеттон уже вошел в библиотеку. На столе в центре комнаты, освещая ее, стоял канделябр с горящей
свечой.
В мягком кресле, установленном перед огнем, спиной к дверям сидел мужчина. Вскрикнув, Стеттон подбежал к креслу. Там сидел генерал Нирзанн.
Генерал вскочил на ноги.
- Ах! Стеттон! - приветствовал он нового гостя, старательно улыбаясь.
Алина пересекла комнату.
- Не ожидала снова увидеть вас так скоро, - сказала она Стеттону далеко не любезным тоном. - Не желаете ли присесть?
Она была совершенно спокойна.
- Я, кажется, не вовремя. - Он огляделся, окинул генерала тяжелым взглядом и сказал с сарказмом:
- Не знал, мадемуазель, что ваш дом открыт для посетителей в столь позднее время.
- Тогда почему вы вошли? - парировала Алина, все еще улыбаясь.
Генерал бросил с большим негодованием:
- Вы собираетесь, месье, диктовать мне время, когда позволено наносить визит моей кузине? - гневно обрушился на него генерал.
- Ха! - взорвался Стеттон (что выглядело весьма неуважительно по отношению к маленькому воину) и повернулся к Алине:
- Выслушайте меня.