Он, охваченный безумием, крепко сжимал ее в объятиях, чувствуя, как у его
груди бьется ее сердце.
- Алина, - шептал он, - вы знаете, я люблю вас... я люблю вас... я люблю вас...
Принцесса вдруг вздрогнула и быстро повернула голову.
- Что это? - тревожно прошептала она, но рук с шеи молодого человека не сняла.
- Что? Я ничего не слышал.
- То дерево... та ветка над балюстрадой... она шевельнулась...
- Это ветер.
- Но ветра нет. Стеттон, давайте уйдем. Признаюсь, мне страшно.
- Ба! Вы фантазируете. Ничего нет. - Он снова крепко обнял ее и прижался губами к ее губам. - Ну же, Алина... я ведь завтра уеду... будьте
ко мне добры сегодня вечером! Я так люблю вас! А что касается Василия Петровича, то вы правы, мы не позволим ему лишить нас...
Предложение осталось незаконченным.
Стеттон вдруг ощутил, как его горло железной хваткой стиснули чьи-то пальцы, и в тот же момент увидел, как другая рука из-за его плеча
протянулась к Алине.
Она с криком ужаса откинулась назад, увидев прямо перед собой человека с черной бородой и темными колючими глазами, которые ярко блестели
даже в темноте, окутавшей балкон.
К несчастью, она оказалась недостаточно проворна; пальцы свободной руки бородатого сомкнулись вокруг ее горла, длинные и белые, и
погрузились в плоть.
Все это происходило в абсолютном безмолвии. Человек с бородой возвышался над ними как башня, удерживая их на почтительном расстоянии от
себя и друг от друга. Против его огромной силы они были словно дети.
Они хватали его за рукава одежды и старались вырваться на свободу; они отрывали его пальцы, которые еще крепче сжимались на их глотках; все
было бесполезно.
- Мария, - послышался голос Василия Петровича, беспощадный и ужасный, - Мария, дьявол во плоти!
Посмотри на меня... посмотри мне в глаза. Что вы видите в них, Мария Николаевна? Это гнев божий!
Их борьба ослабевала. Чернобородый громко рассмеялся:
- Бросьте... Это бесполезно... Это рука судьбы на твоем горле... и на твоем, лживый пес. Я ждал... Я ждал...
Медленно, неуклонно он прижимал их к полу всем своим весом и силой... на колени... еще ниже... и вот они лежат, опрокинутые на спины на
мраморных плитах, а пальцы все сжимаются...
Василий Петрович стоял между ними на коленях; его руки двигались вверх и вниз; был слышен глухой, вызывающий тошноту стук.
Два, три, четыре; затем, не отрывая рук от их тел, он наклонился очень близко сначала к лицу Стеттона, потом к лицу принцессы. Он долго
вглядывался. И увидел, что они мертвы.
Тогда Василий Петрович поднялся на ноги и стоял так, глядя вниз на тело женщины.
- Мария, - пробормотал он и несколько раз повторил:
- Мария... Мария.
Потом резко повернулся, подошел к балюстраде, одним махом взлетел на сук дерева, нависавший над балконом, и исчез в густой листве.
Послышался легкий треск сгибающихся под его тяжестью ветвей, потом, мгновением позже, звук приземления.
Сук мягко покачивался над мраморной балюстрадой.
Это движение становилось все медленнее и медленнее, пока даже листья не перестали трепетать, и все смолкло.