- Обсудим это дело.
Стеттон неохотно позволил повести себя в обратную сторону. Тут и там им встречались мальчишки-газетчики, выкрикивавшие новости о помолвке
принца с мадемуазель Солини, красавицей русской. На углу улицы стояла группа людей, по жестам которых нетрудно было догадаться, что они
обсуждают. Везде были видны улыбающиеся и сияющие лица.
- Какого черта они все в связи с этим так счастливы? - вопросил Стеттон.
- В расчете на будущее, - ответил Науманн.
На что американец буркнул, что такое за пределами его понимания.
Придя в квартиру Науманна, они начали, как выразился молодой дипломат, "обсуждать это дело". Сначала Стеттон не желал слышать никаких
доводов. С оттенком этакой бравады он заявил, что для него принц Маризи такой же человек, как и любой другой, и что никто и ничто на свете не
может помешать ему отомстить мадемуазель Солини, этой вероломной, ненавистной, отвратительной предательнице.
- Я согласен с тобой, - признал Науманн, - что она такова и есть и даже более того. Но что ты можешь с этим поделать? Ну, придешь,
расскажешь обо всем случившемся, а какие такие доказательства против нее ты сможешь привести?
- Я... я... Да дюжину!
- Какие, например?
- Во-первых, я расскажу, что она не родственница генерала Нирзанна. Это была ложь.
- Как ты собираешься это доказать?
На лице Стеттона появилось такое выражение, будто у него требовали доказательств, что Земля круглая.
- Как я собираюсь это доказать? Зачем? Ты и так это знаешь. Она не больше родственница генералу Нирзанну, чем я!
- Совершенно верно, - терпеливо подтвердил Науманн, - но тебе следует помнить, что генерал умер. У тебя должны быть доказательства.
Стеттон в результате был вынужден признать, что доказательств у него нет.
- Но ведь можно составить целый перечень того, что я рассказывал тебе! - нетерпеливо воскликнул он. - Как я нашел ее в женском монастыре в
Фазилике, как она согласилась выйти за меня замуж, как она выстрелила в человека с бородой, который спас нас и который, как ты знаешь, был ее
мужем, как она отравила Шаво...
Потерявший терпение Науманн перебил его:
- Но, повторяю, на все это должны быть доказательства - абсолютно на все. Ты же сам не верил, что Шаво отравила она.
- Да, зато теперь верю. Как и в то, что я дал ей четыреста тысяч франков с тех пор, как она прибыла в Маризи.
- Господи боже! - Науманн смотрел на него с изумлением. - Не хочешь ли ты сказать, что дал ей такую сумму денег? И как? Чеком? На счет?
- Нет, большей частью наличными и драгоценностями. Чеков не было.
Науманн пожал плечами и даже всплеснул руками:
- И опять, где доказательства?
- Но я лично оплатил аренду дома; сам отдал деньги Дюро. Это кое-что.
- Не много. Ведь можно сказать, что ты действовал как ее агент. Стеттон, ты не выдерживаешь критики. Самое же плохое во всем этом то, что
неделю назад ты послал ей письмо с предложением брака; это самое сильное оружие, которое она сразу же использует против тебя, как только ты
что-нибудь скажешь. А других обвинений, с которыми ты мог бы пойти к принцу, у тебя нет. Если ты это сделаешь, то потом будешь очень
раскаиваться.