Стеттон подождал еще минут пять, потом перешел улицу, поднялся на несколько ступенек крыльца и позвонил.
- На этот раз я узнаю, - мрачно пробормотал он. - Я покажу кое-что этой ловкой мадемуазель.
Он встал близко к дверям, готовый ворваться в дом, как только дверь откроется.
Но дверь не открывалась. Через минуту он позвонил снова. Прошла еще минута - никаких признаков, что внутри кто-то есть.
Он нажал пальцем на кнопку и долго держал так, не отпуская ее, потом начал со злостью колотить в дверь.
И опять никакого ответа.
Он прижался лицом к стеклянной двери и попытался что-нибудь разглядеть внутри; это ему не удалось, но он понял, что кто-то стоит в дальнем
конце холла и спокойно наблюдает за ним. Еще минут пять он то звонил, то колотил в закрытую дверь. Затем, бормоча проклятия, бросил это занятие
и возвратился на свое место на другой стороне улицы.
Теперь даже ему стало ясно, что мадемуазель Солини не предполагала и не желала видеть его. Он принял этот факт как данное, но понять ничего
не мог. Ведь он, Ричард Стеттон из Нью-Йорка, Ричард Стеттон, который стоит - или скоро будет стоить - десять миллионов долларов, собирался
жениться на этой женщине!
Она что, с ума сошла? Алина Солини - никто, без гроша, изгой. - Это ли не абсурд! Да во всей Америке не найдется и десяти девушек, которые
не ухватились бы за такой шанс! Положительно она не в себе!
Но в себе она или не в себе, было совершенно ясно, что она не хочет его видеть. Игнорирует. Отказала от дома! Дома, за аренду которого
платил именно он! К моменту возвращения в отель Стеттон довел себя до предельной ярости.
Он постарался взять себя в руки и обдумать собственные возможности. Колотить в дверь было бессмысленно. Он надумал подстеречь ее на улице,
но потом решил, что это ниже его достоинства. Жаловаться агенту месье Дюро, хозяина дома, было невозможно по той простой причине, что дом был
снят на имя Алины.
Он решил, что самое лучшее для него - покинуть Маризи, записав эти расходы - что-то около полумиллиона франков - в счет оплаты жизненного
опыта, и забыть мадемуазель Солини раз и навсегда. Он даже вскочил на ноги, поклявшись немедленно упаковать чемоданы, но остановился прежде, чем
приступил к этому занятию. Лицо Алины стояло перед ним.
Соблазнительный изгиб губ, белая нежная кожа, дивные глаза, ощущение ее рук на его шее, ее мягкое дыхание на его щеке, сладкие слова любви,
которые она шептала ему на ухо. Нет - опять! проклятие! - он не может бросить ее... он не должен! Он сел к столу и написал ей письмо на девяти
страницах.
После этого он ждал три дня. Ответа не было. Он послал еще одно, длиннее прежнего - можно с уверенностью сказать, что оно растрогало бы и
камень.
Со всей своей самоуверенностью он ожидал ответа и почувствовал страшное разочарование, когда на следующее утро обнаружил, что никакого
ответа нет. Тогда он побрел в читальный зал отеля и принялся за газеты. И первое, на что наткнулся его взгляд, был жирный заголовок:
"ПРИНЦ В СРЕДУ СДЕЛАЛ ОБЪЯВЛЕНИЕ о своей помолвке с мадемуазель Алиной Солини.
Это неудивительно, поскольку все общество восхищалось ею и искало ее расположения с момента прибытия прекрасной россиянки в Маризи.
Помолвка одобрена Советом.