Он говорил, что привидение имеет тот образ, который обыкновенно дают черту на картинах, только этот черт был гораздо меньше, чем он его себе представлял, не такой большой и не такой сильный.
– Иначе говоря, по наружности соответствовал приблизительно фигуре стройной женщины? – неожиданно спросил Ник Картер.
– Да, женщины или, быть может, мальчика, как говорил Кон.
Ник Картер понимающе усмехнулся и опять неожиданно спросил:
– Говорил ли Кон, что привидение заходило в его камеру?
Директор утвердительно кивнул головой.
– И это, конечно, сразу исцелило его от неверия?
– Да, – согласился директор, очевидно, совсем не понимавший, к чему клонились вопросы сыщика. – Во второй раз Кон уже производил совершенно другое впечатление: он был, видимо, крайне напуган.
– Еще бы, я не сомневался, что именно так это и будет.
Директор неожиданно встал и, качая головой, остановился перед сыщиком.
– Откровенно говоря, мистер Картер, вы просто смущаете меня своими загадочными вопросами и восклицаниями. Ну скажите, отчего вы непременно ждали, что Кон на сей раз будет напуган?
– Очень просто: потому что этот господин Кон только разыгрывал ту роль, которая была ему назначена во всей этой грандиозной комедии, – спокойно ответил сыщик, с улыбкой глядя на директора.
– Но ведь это тогда из рук вон что такое! – закипятился директор. – Но я ровно ничего не понимаю из ваших намеков.
– Выслушайте меня, милейший господин директор, – спокойно возразил Ник Картер, несколько раз затянувшись сигарой. – После того, как дух посетил уже некоторых заключенных, Кон посредством перестукивания получил от главного режиссера всей комедии поручение сделать вам заявление, что он и сделал. В награду за его сговорчивость ему обещали свободу, как только вся история приведет к желаемому концу.
Директор только покачал головой и ничего не ответил.
– Скажите-ка мне теперь, как велико расстояние между камерой храброго Кона и камерой Кварца? – с тонкой улыбкой осведомился Ник Картер.
– Их камеры расположены рядом, они соседи.
– А? В самом деле? Но я надеюсь, что вы разделили этих джентльменов с тех пор, как в тюрьме зашалила нечистая сила? – спросил сыщик, чрезвычайно заинтересованный.
– Нет, я этого не сделал, – возразил директор, – да и к чему же было отдавать такое распоряжение?
– Ничего. Тем удобнее для моего плана. Потому что, как только я несколько разберусь во всем этом деле, я попрошу вас призвать Кона сюда, а меня вместо него отправить в его камеру.
– Боже мой! Мистер Картер, вы шутите?
– Я никогда не шучу в таких делах, – сухо возразил сыщик.
– Праведный Боже! Но вы окончательно сбиваете меня с толку! – воскликнул директор и даже покраснел. – Что же вы думаете этим достигнуть? Вы не обманете ни одного заключенного, верьте мне!
– Я лучше поверю своему собственному убеждению, которое говорит, что такой обман во всяком случае удастся.
– Вы осрамитесь в тот самый момент, когда вам начнут стучать, и вы должны будете ответить.
– Может быть, я и осрамлюсь, а может быть, все-таки достигну этим того, что мне нужно, – с обычным своим хладнокровием возразил Ник Картер.
– Как хотите, – заявил, наконец, директор и, засунув руки в карманы, откинулся на спинку кресла, как человек, который знает, что упрямого не переспоришь.
– Оставим пока этот вопрос, – сказал сыщик, смеясь, – рано еще решать его. Лучше скажите мне, часто ли вы еще вызывали к себе Кона?
– Да пожалуй, еще раз двенадцать.
– И господин Кон с каждым разом казался все более напуганным, не правда ли? – с иронией осведомился сыщик.
– Совершенно верно.
– Я полагаю, – продолжал допытываться Ник Картер, – что, кроме Кона, вы вызывали к себе и некоторых других заключенных?
– Несомненно. Я опросил, по крайней мере, человек шесть.
– И что же пели они вам?
– Приблизительно то же самое, что перед тем рассказывал и Кон.