Запрокинув голову, фараон улыбнулся, глядя, как летит, набирая высоту, самолет. Здорово! Сейчас отдохнуть немного, а затем – на метро, и в Нейи, к Петосирису. Хотя… зачем на метро? Уж лучше взять такси, денег хватит – Димон – Дмитрий Олегович – поделился щедро. Впрочем, куда ему было деваться-то? Но ничего не скажешь – помог. Из Ниццы добирались автостопом – как же иначе-то, без документов? Добрались, ничего, а Димон улетел-таки в Канаду – прятаться от своего «папы». И честно сказать, не видно было, чтоб он очень этим расстроен – ну, тем, что надобно куда-то улетать, прятаться… Видать, надоела уже бандитская жизнь до чертиков! Да и как не надоест? Чего там хорошего-то, на том гнусном островке? Скучища!
Студенты – а именно с этой веселой компанией беглецы путешествовали последнее время – подвезли их на своем микроавтобусе до Орли, ну а уж там оставалось совсем ничего. Ехали под видом русских – кого же еще-то? По-французски, естественно, говорил один Макс, Тейя, переспрашивая, как всегда, много смеялась, а Бата, наоборот, всю дорогу молчал: стеснялся болтать в присутствии благого царя и царицы. Да, одежку ему на этот раз подобрали хорошую, удобную – майку с нормандским львом и черные холщовые шорты. Все бы ничего, да вот только резинка оказалось слабоватой – цептеровский ножик («добрый меч») выскакивал при ходьбе, зараза. Да… еще Бата все время норовил снять кеды и, связав их шнурками, повесить на шею. Такой уж был обычай в Черной земле, сандалии – вещь престижнейшую и дорогую – надевали перед входом в чей-нибудь дом, когда шли в гости, а всю дорогу несли их за спиной, привязав к палке. Тейя, правда, так уже давно не делала, но она была царица! Ей можно. А вот Бата…
– Надень ке… свои сандалии на ноги, – поднимаясь, негромко приказал Макс.
Тейя с улыбкой поддержала мужа:
– В самом деле, а то люди уже косятся!
– Слушаюсь и повинуюсь, о…
– Эй! Эй! Только не вздумай бросаться наземь – сколько раз уже тебе говорить?! Еще раз бросишься – придется тебя, наверное, проклясть!
– О господин мой, – при этаких словах Бата в ужасе отшатнулся и чуть было не заплакал. – Неужели я…
– Цыц! Хватит болтать. Надевай быстрей кеды – и идем. Да, вот тебе пакет – положи в него ножик… ну этот, меч.
– Куда положить, государь?
– Вот в эту… мм… ткань… Ну или заверни хотя бы.
Выйдя из сквера, свернули на бульвар Распай, по нему и пошли, никуда особенно не торопясь и глазея по сторонам с видом завзятых туристов. Впереди, взявшись за руки, неспешно шагали царь и царица – очень красивая пара: высокие, стройные, загорелые, с большими глазами и черными волосами, приятные, чрезвычайно приятные молодые люди – многие прохожие им улыбались и даже провожали взглядами. Макс был в джинсах и бежевой рубашке с многочисленными карманчиками и заклепками, его супруга щеголяла в короткой светло-голубой юбке и ослепительно белой блузке, естественно, безо всякого белья, никак не заставить было натянуть – неудобно. Ну и, конечно же, ожерелья с браслетами, те самые, что были взяты назад в сейфе Димона.
Скосив глаза, Максим невольно залюбовался женой – ничего не скажешь, красивая девочка! И легкий ветерок трепал волосы, задирая юбку… юбку-то, конечно, можно было и подлиннее надеть, да и блузку – плотнее… Многие оборачивались… А! Пусть завидуют!
Соломенноволосый Бата, ежась, ковылял позади с завернутым в пластиковый пакет ножом под мышкой. Старался не отставать от своих повелителей. Слава Осирису, от машин больше не шарахался – привык. А вот к ревущим скутерам относился нервно, то и дело хватаясь за ножик.
Видно было, парнишка о многом хотел бы спросить, да что там – о многом – обо всем, что сейчас видел и чувствовал! Спросил бы – если б не боялся. Даже и в мыслях такого не было – тревожить царя и царицу расспросами. Кто они? И кто – он? Разница – понимать надо.
– Поедем в большой железной змее? – покосившись на черную Монпарнасскую башню, спросила Тейя. – Помнится, в прошлый раз ездили – страх! Но – приятно. Бата, надеюсь, ты не будешь больше извергать из себя все съеденное?
– О госпожа… – Парнишка, коему поездка автостопом далась очень и очень нелегко, выглядел таким несчастным, что Макс пришел к нему на выручку, предложив прогуляться пешком. Далековато, конечно, но… Впрочем, у вокзала Сен-Лазар можно сесть на автобус – там их много останавливается, не перепутать только, спросить… Уж автобус-то Бата выдержит – не так уж и долго там и ехать. А вообще, интересно – что чувствует сейчас рожденный в Древнем Египте мальчишка?
– Что чувствую? – Бата едва не споткнулся от неожиданности – еще бы, сам великий царь интересовался его, недостойного червя, чувствами!
– Ну, тебе здесь нравится или не очень?
– Не знаю… Пожалуй, здесь очень странно. И очень неудобно.
– Неудобно? – Максим звонко расхохотался. – Ну-ка поясни, Бата, что ты хочешь этим сказать?
– Ну… сандалии эти очень неудобны, одежда… хотя эта, конечно, лучше, чем та, что была на острове. И вот еще эти… мм… повозки без лошадей. Клянусь Осирисом и Амоном, они такие вонючие! Воистину так пахнут демоны.
Тут уж засмеялась и Тейя:
– Ты совершенно прав, верный Бата! А та черная башня? Что про нее скажешь?
– О! Воистину это гробница могущественного царя! Мы идем к нему в гости?
– Нет, Бата. Не к нему. К одному очень хорошему человеку, из наших.
Мальчишка снова отшатнулся от пронесшегося мимо скутера:
– Кушиты! На нем проехали кушиты! Или – нубийцы. Черные, курчавые! Вот не знал, что у них есть такие повозки!
Завидев надпись «Табак», Максим купил телефонную карту. Попросив своих спутников подождать, зашел в телефонную будку. Волнуясь, набрал дрожащими пальцами телефонный номер… Знал, что, наверное, не нужно бы этого делать, и все же…
И вот он! Знакомый до боли голос…
– Отец!
– Да, да. Это ты, Максим? Как там Франция?
Господи! Это еще что?
– Мм… нормально. Как ты? Не болеешь?
– Да ничего, ничего… Вчера ведь только виделись.
Вчера…
– А как…
Максим хотел спросить про друзей… нет, не про друзей, про приятелей, знакомых – друзей-то у него, по сути, и не было. Да хотя бы про одноклассников… А как спросишь? Вчера только был дома. Вчера…
Юноша молчал в трубку, чувствуя, как подкатывает к самому горлу горько-соленый ком.
– Ну, давай, сынок, успехов тебе! Хотя ты знаешь, как я отношусь к твоему влечению…
Да уж! Отец никогда не любил бокс. Но тем не менее всегда уважал выбор сына.
– Спасибо… Папа! Береги себя, папа…
И ком перешел в глаза. И гудки в трубке…
– Что с тобой, о супруг мой?!
– Пыль… Ест глаза.
– Дай!
Тейя вытерла мужу слезы подолом блузки.
Тейя… Родная… И там, в Черной земле, остались их дети…
– Ну, идемте, что ли? Надеюсь, не устали еще?
Был еще даже не день – утро, часов, наверное, десять или чуть больше. Ласковое солнышко, отражаясь в окнах домов, пряталось за зелеными кронами лип, тополей и каштанов, дул легкий ветерок, принося запах жареных булочек и кофе. Впереди заголубела река, слева блеснул золотом купол Собора Инвалидов, туда и свернули, пошли дальше по набережной, любуясь на барки – точнее сказать, на туристские теплоходики, – по мосту Александра Третьего пересекли Сену. Сколько раз проходил здесь Максим – всегда любовался золочеными фигурами-аллегориями. Самый красивый мост, красивейший! Хотя некоторые считают самым красивым Понт Нёф. Ну, нет… Здесь ведь все-таки что-то родное, русское…
До Нейи доехали спокойно, сидя – не так-то и людно было в автобусе. И Бату не вырвало – то ли и в самом деле привык, то ли изо всех сил сдерживался, стремясь не опозориться перед фараоном. По этой же причине по сторонам особенно не глазел, воспринимая все как данное. Что поделать – чужая земля, потому тут все и чужое. И дома, и одежда, и повозки… и самое главное – боги! Страшно? Да! Но не очень. Ведь рядом-то – свои боги, живые – царь и царица Обеих земель! Чего ж с ними бояться?
Церковь, узкая площадь, бульвар Бино. Вот и знакомый особняк, решетка… Штаб-квартира масонов – Великой Национальной ложи Франции.
– Зайдем.
– Знаешь, – Тейя неожиданно остановилась у самого входа, – может, пусть лучше Петосирис сам выйдет к нам? Пошлем Бату…
– Нет, я сам. А вы тогда ждите.
Улыбнувшись, Максим ласково погладил жену по щеке и вошел, толкнув тяжелую дверь. Первое, что он увидел, когда чуть привыкли к темноте глаза, – большой, висевший на противоположной от входа стене, над бюро, портрет, перевязанный черной траурной лентой. Портрет Петосириса! Господина Пьера Озири!
– Что? – Подойдя к бюро, молодой человек с удивлением взглянул на служителя. – Что случилось? Мой давний друг, месье Озири, умер?!
– Увы! – Встав, служитель склонил голову – человек без возраста в черном, наглухо застегнутом пиджаке.
– Когда? Когда это случилось?
– Вчера… Точнее – сегодня ночью. Брат Теофраст обнаружил несчастного… – Скорбно поджав губы, масон покачал головой. – Знаете, а я ведь вас помню! Вы приходили в прошлом году… не один, с девушкой. И до этого приходили. Брат Пьер всегда отзывался о вас с похвалою. Говорил даже, чтобы мы исполнили каждую вашу просьбу, буде таковые последуют. Вы ведь, кажется, русский, месье? О, простите! Я лезу не в свое дело. Волнение… Думаю, наверное, вы должны знать.