Однажды я попыталась в окно разглядеть номерные знаки его машины, но мне помешали это сделать, а второй такой возможности у меня уже не было. Уж они позаботились об этом. Нет, что ни говорите, они очень беспокоились и о том, чтобы я поправилась, но только это их и тревожило. О, я, кажется, слишком много болтаю!
— Это неудивительно, наверное, вам хотелось выговориться.
— Боюсь, — помолчав, сказала девушка с горечью, — я наговорила лишнего. Извините за то, что я помешала вам спать… А случалось вам не спать много ночей подряд?
Дорис Кейн покачала головой.
— Вам повезло. Это ужасное состояние. Приходится принимать массу таблеток, хотя я дала себе слово отказаться от них — не хочу, чтобы это вошло в привычку.
Стремлюсь не иметь ни к чему привычки… Но сегодня у меня совсем расходились нервы, дурное предчувствие не дает покоя. Да… в ближайший час я должна принять решение. Если бы знать, как мне следует поступить!.. Но для начала приму успокоительное.
— Только не превысьте дозу, — предупредила ее на всякий случай Дорис Кейн.
— Не беспокойтесь, — рассмеялась Ева, и в голосе ее послышалась издевка. — У меня слишком выгодная позиция в этой игре, чтобы сводить счеты с жизнью…
Вот только жаль, не знаю, с какой карты пойти.
Она вышла из комнаты, и через секунду свет в ванной погас.
Несколько минут Дорис Кейн лежала, размышляя над словами странной ночной посетительницы. Но постепенно изнеможение возобладало над всеми мыслями и тревогами. По телу разлилась блаженная истома, глаза сомкнулись, дыхание сделалось ровным и ритмичным.
Глава 6
Дорис показалось, что она только что заснула, как ее снова разбудил звук шагов в ванной.
Каждая клеточка ее измученного тела, казалось, запротестовала, возмущенная бесцеремонностью навязчивой блондинки, снова спугнувшей ее сон. Эта истеричная красавица до сих пор не усвоила, что в жизни не бывает легких путей; с виду гладкие и ровные, они неизбежно приводят туда, где полно ухабов и рытвин.
Миссис Кейн оторвала голову от подушки и сонным голосом пробормотала:
— Ложитесь спать… И не беспокойте меня больше.
Сквозь полузакрытые веки она смутно различила темную фигуру на фоне освещенной ванной, которая на секунду замерла и тут же исчезла. Дверь ванной плотно закрылась, щелкнула задвижка. Этот звук странным образом принес Дорис ощущение покоя и безопасности, и она забылась глубоким сладким сном, который прервал пронзительный, полный ужаса крик.
Дорис Кейн открыла глаза. В окна, выходящие на восток, лился яркий солнечный свет, рисуя на полу узорчатые тени.
Из комнаты по другую сторону ванной донесся топот ног. Он приближался, и в следующую минуту дверь ванной распахнулась, и Паула, чей крик разбудил Дорис, застыла на пороге с белым как мел лицом.
Миссис Кейн, сдернув халат со спинки кровати, испуганно спросила:
— Что случилось, Паула?
Дочь силилась что-то сказать, но с губ ее срывались лишь бессвязные звуки.
Миссис Кейн, движимая материнским инстинктом, бросилась к дочери, натягивая на ходу халат и путаясь в шлепанцах.
Но Паула уже овладела собой. По крайней мере, внешне она вновь была невозмутима и ровным голосом, словно о приглашении к завтраку, сообщила:
— Ночью умерла Ева Даусон.
Миссис Кейн прошла за дочерью в соседнюю спальную комнату и увидела распростертое безжизненное тело, шелковистые волосы свешивались с края постели, словно сверкающие на солнце золотые колосья пшеницы.
Ручка большого кухонного ножа, торчащая под сердцем, наглядно свидетельствовала о том, что произошло, и Дорис, глядя на лужу темно-красной густой жидкости на ковре, с содроганием подумала, как может в таком маленьком теле быть столько крови.