— Что? — громко воскликнул брат. — Ты с ума сошла!
Марцелл и Юлия обернулись в нашу сторону, и ему пришлось понизить голос:
— Ничего не выйдет. Даже не думай. Достаточно ты уже натворила.
— Ради тебя!
Он поморщился.
— Хочешь вернуться домой или нет?
— Хочу. Я ведь законный царь Египта.
— Мы оба слышали, что сказал тогда Октавиан. Меня он готов выдать замуж, а тебя оставить в живых до тех пор, пока это будет выглядеть жестом милосердия.
— Он… он еще передумает.
— А вдруг нет? Разве нам помешает запасной план?
До нас уже доносился запах ароматной смолы кифи, наполнявший александрийские храмы.
— Лучше рискнуть жизнью ради побега, — решительно продолжала я, — чем сложа руки ждать, пока тебя не отправят вслед за Антиллом и Цезарионом.
Брат промолчал. Только замедлил шаги, когда мы приблизились к лестнице храма. На ступенях группа военных окружила какую-то молодую пару.
— Хозяин, нас это не касается! — поспешила воскликнуть Галлия.
— Почему? — возразил Марцелл. — Это же просто кучка солдат. Наверное, гонят взашей попрошаек.
Он принялся расталкивать собравшихся зевак, чтобы посмотреть поближе.
— Не лезь! — рявкнул ему вслед Тиберий.
— Хозяин, не вмешивайтесь!
— Что происходит? — властно осведомился Марцелл.
Седой центурион из оцепления внимательно посмотрел на него.
— Кто вы такие?
— Я — сын Цезаря, — гордо провозгласил Тиберий.
Центурион покосился на стражников Октавиана, замерших за нашими спинами.
— Что вам здесь нужно?
— Не ваше дело! — отрезал Тиберий.
— Кто эта женщина? — спросил Марцелл.
Центурион прищурился.
— Рабыня. Заявляет, будто бы их вместе с мужем освободили. — При этих словах он подбросил в руке мешочек из кожи. Внутри зазвенели монеты. — Где-то украли. Это, наверное, из каравана…
— Который на прошлой неделе был ограблен по дороге к храму Сатурна? — закончил вместо него Тиберий.
Центурион ухмыльнулся.
— Вот именно.
— И что же, она напала на караван? — усмехнулся Марцелл.
Несчастная представляла собой поистине жалкое зрелище. Разодранная туника, рваные сандалии… Центурион прокашлялся.
— Не она, значит, он. К тому же есть подозрение, что они как-то связаны с этим мятежником, которого плебс называет Красным Орлом.
— Можно? — сказал Марцелл, протянув руку за кошельком.
— Что ты делаешь? — зашипела Юлия. — Накличешь на всех неприятности!
Помедлив, центурион передал ему золото.
Юноша с притворным вниманием уставился на кожу — и вдруг заявил:
— Она не врет. Это их деньги.
Солдаты начали возмущаться, однако Марцелл повысил голос:
— Кошелек из дома Октавии.
Центурион напрягся:
— Лучше взгляните внимательнее и вы поймете, что ошибаетесь.
— Нет, не ошибаюсь.
— Хотите сказать, — негодующе начал центурион, — что сестра Цезаря просто так раздает свои деньги?
— Она — нет. А я раздаю.
Солдат посмотрел на Галлию, побледневшую как полотно, потом на Тиберия, притихшего из осторожности, и неожиданно махнул рукой.
— Хорошо. Нам же меньше работы. Отпустить их, — объявил он с важным видом.
Мужчина и женщина бросились благодарить своего спасителя, но тот лишь насильно сунул им в руки мешок с деньгами.
— Скорее убирайтесь отсюда.
Солдаты растворились в толпе. Правда, я успела заметить, как перед уходом центурион подозрительно обернулся. Мы вчетвером уставились на Марцелла. Думаю, и стражи за нашими спинами недоуменно переглянулись. Первым нарушил тишину Тиберий:
— Отлично. Может, заглянем в Карцер и выпустим узников?
— Это было ужасно глупо, — скривилась Юлия. — Кому интересно, что станется с парочкой беглых рабов? Они же воры.
— Нет. Они муж и жена, которые просто хотят быть свободными, — возразила я, и светлые очи Марцелла устремились в мою сторону. — По-моему, это очень добрый поступок.
Девушка посмотрела на нас обоих, рассерженно бросила:
— Так мы идем или нет? — И зашагала дальше по лестнице.
Марцелл улыбнулся мне и беззвучно, одними губами произнес:
— Спасибо.
— Только недолго, — предупредила Галлия. — Осмотримся — и на Марсово поле. Цезарь ждет.
Мы поспешили вверх по ступеням за Юлией. Проходя через арку, я поморгала, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Святилище в точности повторяло александрийский храм. Прохладные стены были украшены знакомыми росписями с изображением Исиды и Сераписа. Бритоголовые жрецы в длинных льняных одеяниях курили ладан. Напротив нас блистала сапфировыми очами статуя Матери-богини в золотом ожерелье.
Марцелл приглушенно присвистнул.
Из сумрака тотчас возник высокий мужчина.
— Добро пожаловать домой, — произнес он, и я заметила, как Галлия напряглась.
— Верховный жрец, — шепнул мой брат по-парфянски. — Тот самый?
Я молча кивнула.
— Царевич Александр, царевна Селена. — Мужчина приветственно развел руками, словно хотел заключить нас в объятия. — Вижу, с вами высокочтимые гости?
— Кажется, он вас узнал? — с нажимом спросил Тиберий.
— Наверное, успел разглядеть во время триумфа, — ровным голосом отозвался мой брат.
— Вы пришли посмотреть на Исиду и Сераписа? — продолжал жрец.
— Да, — ответила я, и он улыбнулся.
В самом деле, все грандиозные изваяния из мрамора с розовыми прожилками были привезены из Египта. Даже скульптуры в купальне, вероятнее всего, создала рука моего соотечественника.
— Шепсит, — позвал верховный жрец, щелкнув пальцами, и рядом с ним появилась молодая женщина, — проведи наших новых друзей по храму.
Служительница послушно склонила голову.
— А ты разве не идешь? — окликнул меня Марцелл, когда все двинулись вслед за ней.
— Я вас догоню. Только принесу жертву.
На его лице отразилось замешательство. Но тут Юлия взяла своего спутника под руку и увела прочь. Жрец посмотрел на меня сверху вниз.
— Читала мою записку?
— Да. Поэтому я здесь.
— Значит, ты уже понимаешь, какую судьбу уготовил вам Цезарь, — продолжал он предостерегающим тоном, провожая меня в крохотную комнату, спрятанную за занавесом из бус. Тут было тесно от сундуков и корзин. Я постаралась отогнать воспоминания о похожих сундуках, некогда украшавших наш дворец в Александрии. — Как по-твоему, сколько должно пройти времени, прежде чем Цезарь надумает избавиться от последних отпрысков Клеопатры?
— Я… я не знаю. Поэтому и пришла. За помощью.
Он улыбнулся.
— Хочешь вернуться в Египет?
— Если наши жизни в опасности.
— Конечно в опасности! — Он придвинулся ближе. — Что стало с твоим отцом? Твоей матерью? Братьями? Где теперь александрийские жрецы Исиды и Сераписа?
— Мертвы, — прошептала я, вжимаясь спиной в мраморную стену.
— Верно. — Мужчина остановился. — Но я помогу вам бежать.
Я покосилась на занавеску из бус.
— В Египет?
— Или в Индию. Куда пожелаете.
— А как же римские воины?
— Я знаю людей, которые примут вас под защиту.
— Навсегда?
— Пока твой брат не войдет в нужный возраст, чтобы собрать свою армию и бросить вызов Цезарю.
— Отец проиграл ему, а у отца была половина римских легионов! Почему вы уверены, что у брата получится?
Глаза верховного жреца превратились в узкие щелки.
— Может, и не получится. Может, в первой же битве он будет разбит вместе со всеми воинами. Как полагаешь, а что будет, если Александр останется здесь?
— Октавиан пощадил сыновей отца от Фульвии. У меня есть старшие братья…
— Да, но не дети царицы Египта!
Повисла тяжелая пауза. Мы уставились друг на друга. Даже сквозь напоенный ладаном воздух я чувствовала его зловонное дыхание. Так пахнут люди с прогнившими зубами.
— Тебе дорога твоя жизнь?
— Разумеется.
— Тогда остается одно — бежать.
Я пристально изучала его лицо.
— И кто нам поможет?
Протянув руку, он провел костлявым пальцем по моему ожерелью.
— Люди сделают что угодно за хорошую цену.
Эти камни могли прокормить его до скончания дней. Но как же можно отдать материнский подарок?
— А если я откажусь платить?
Верховный жрец схватил меня за локоть.
— Все мы платим.
— Убери руки!
— Давай сюда жемчуг! — прошипел он. — И навсегда забудешь о Риме.
— Отойди от нее!
Занавеска раздвинулась, и перед нами возник Марцелл, а с ним — четыре охранника с каменным выражением на лицах. Жрец отпустил мою руку и вежливо улыбнулся.
— Ну как, понравилось в храме?
Марцелл посмотрел на меня.
— Он тебе сделал больно?
— Нет.
— Вообще-то, — проговорил племянник Октавиана, выдержав пристальный взгляд жреца, — Исида не так уж любима в Риме, чтобы ее священники могли безнаказанно оскорблять гостей Цезаря.