– И хочу я узнать, что же это за место такое, – закончил Даник свое повествование. – Если, конечно, тебе что-нибудь известно...
– Известно ли мне? – Амос усмехнулся, но усмешку эту нельзя было назвать веселой. – Тебе действительно интересно?
– Н-ну... любопытно, – ответил Даник, понимая уже, что пришел не зря.
– Странно. – Старожил вновь грустно усмехнулся в бороду. – Здесь уже давным-давно никто ничем не интересуется. Кроме, разумеется, дел, связанных с насущными потребностями. То место, где ты очутился сегодня, как Денница, низвергнутый с небес... Это кладбище.
– Кладбище? – переспросил Даник. – А что такое кладбище?
– Место, куда тела людей помещали после смерти. А потом праведники воскресли... Были воскрешены.
Ответ Амоса оказался столь же непонятен, как и предыдущий. Объяснение неизвестного через неизвестное – вот как это называлось.
Видимо, недоумение было столь явственно написано на лице Даника, что Амос продолжил, не дожидаясь нового вопроса:
– На прежней земле жил когда-то человек, которому однажды открылось будущее. Он записал свое видение, и названо было оно Откровение Иоанна Богослова – так зовут этого человека. Вот, послушай, если хочешь. Мы, первые жители, знали его чуть ли не наизусть. Сейчас Иоанн живет в соседнем доме, но никто не слушает его... Никто ничего не слушает...
– Расскажи, Амос!
Старожил, прищурившись, вновь оборотил лицо к вымощенной золотом улице, и голос его, внезапно усилившись, зазвучал торжественно, и звуки, сливаясь в слова, возносились в серое небо.
Даник слушал, приоткрыв рот, и целые фразы впечатывались в его сознание как сваи, забиваемые в землю в начале строительных работ.
«И увидел я мертвых, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими...»
«И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное. И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло...»
Раскатывался, гремел над городом голос Амоса, и Даник, забыв обо всем, как зачарованный внимал этим словам.
«...И показал мне великий город, святой Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию...»
«Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов...»
Даник ловил каждое слово Амоса и запоминал накрепко, навсегда.
«...Двенадцать ворот – двенадцать жемчужин... Улица города – чистое золото, как прозрачное стекло...»
«...И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни...»
«Древо жизни!» – Даник мысленно ахнул.
«...И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лицо Его, и имя Его будет на челах их...»
И наступила тишина.
Амос сидел, закрыв глаза и опустив голову, и никаких знаков не было на челе его. Как и на челе Даника.
Даник встал и, навалившись грудью на ограждение лоджии, всмотрелся в улицу, вымощенную тусклым золотом. Вдоль улицы тек узкий мутный ручей, и нависало над ручьем, укрепившись корнями на обоих берегах, скрюченное засохшее дерево с обломанными ветвями. И не видно было на улице ничего похожего на престол.
– Ангелы... – пробормотал Даник и повернулся к неподвижному Амосу. – На воротах нет никаких Ангелов, я же там работал... Куда они подевались?
Амос поднял голову:
– Ангелы удалились вместе с Ним. Покинули святой Иерусалим, который и имя свое потерял. Мог ли Господь оставаться здесь вместе с нами... такими?..
– И что же делать, Амос? Что же нам делать?
– Не знаю, – тихо ответил старожил. – Я хотел бы умереть, но не могу, ибо ныне смерти нет... Он ошибся в нас...
– Что же делать? – растерянно повторил Даник.
Во все стороны простирался Эсджей, святой Иерусалим, некогда созданный для тех, кто записан был в книге жизни у Агнца, и висело над городом пустое небо. В небе не было ни солнца, ни луны, потому что некогда Сам Господь освещал город. А теперь тусклым было новое небо над новой землей...
Алексей Молокин Человек из Армагеддона
1
Степь горела. Черно-красные палы длинными полосами ползли по ее бурой, с проплешинами шкуре. Вертолет снижался по спирали, как муха над тарелкой с пригоревшей овсянкой. Сидевший за штурвалом Эксперт неожиданно резко накренил машину. Плохо уложенный багаж рассыпался по отсеку. Двое мужчин, мешая друг другу, выбрались из кресел, чтобы собрать рассыпавшиеся ящики и сумки.
– Да бросьте вы, – сказал Эксперт. – Сейчас сядем, тогда и соберете.
– У меня там аппаратуры на полсотни... – начал было Журналист, но послушно сел и начал прилаживать ремень безопасности. Священник замешкался, пряча в складках рясы какую-то подобранную с пола книжечку – одежда его в тесной кабине казалась нелепой – потом занял свое место и тоже пристегнулся. Вертолет качнул рыбьим пузырем кабины и ухнул вниз.
– Эй... – возмутился было Журналист, но осекся. Его слегка мутило, так изображать из себя крутого парня не хотелось. Это там, в столице он крутой, а здесь все другое. Хотя вон Священнику, похоже, все нипочем. Интересно, где он служил раньше?
Вертолет мягко опустился на пыльный пятачок между двумя ржавыми волейбольными вышками.
– Веселенькое место. – Журналист, стараясь выглядеть бодрым, спрыгнул на растрескавшийся грунт импровизированной посадочной площадки. Вслед за ним, путаясь в рясе, выбрался Священник.
– Приветствую вас, а также нас, в Армагеддоне! – рисуясь, произнес Журналист. – Что-то здесь скучновато!
– Бог сотворил это место иным, – кротко отозвался Священник. – В нынешнее состояние его привел человек.
– Что правда, то правда, – подтвердил Эксперт. – Раньше здесь кроме степи вообще ничего не было.
Он последний из компании спустился на шелушащуюся от солнца землю и теперь возился у вертолета, вбивая в почву стальные костыли. Наконец Эксперт заякорил машину и разогнулся.
– Здесь бывает ветрено, – пояснил он. – Транспортные борта и те сносило, чего уж говорить про нашу козявку.
Журналист, сощурившись, оглядел завалившийся ангар, неопрятные ряды пятиэтажек вдалеке, выгоревший драный плакат, изображавший одуревшего от жары солдата в каске на фоне пучка ракет и самолетов. В голове промелькнула мысль, что надо было помочь Эксперту, все-таки немолодой дядька, но тошнота никак не проходила. Он порылся в карманах, вытащил таблетку «Холлса» и кинул в рот. Стало немого легче.
– Значит, здесь он и живет безвылазно все тридцать лет? – спросил он и сглотнул.
– Тут и живет. – Эксперт отвернул колпачок фляги и сделал глоток. – Я, признаться, побаивался, что шарахнет он нас чем-нибудь... С целью испытаний новой техники, однако обошлось...
– Чем это он шарахнет? Тут, наверное, давно все сгнило. – Журналисту наконец полегчало, и к нему вернулась демонстративная профессиональная беззаботность. – Я слышал, что он с чем-то возится, но ведь это несерьезно. Да и что может один старый человек? И вообще, нянчил бы лучше внуков, чем сидеть в этом пекле.
– У него нет внуков. Единственный сын погиб на Последнем Параде... А что может один человек, так это – смотря кто. Он ведь в свое время считался, чуть ли не гением. И не без оснований. Проекты «Горгона», «Юдифь»... Впрочем, откуда вам знать. А я с ним когда-то работал. Давно.
– Что это за «Горгона»? – полюбопытствовал Журналист, разворачивая очередную таблетку и бросая вощеную бумажку на бетон. Ветер сразу подхватил ее и радостно закружился по площадке. Давно, видать, его не баловали фантиками.
– Долго рассказывать, жарко... – уклонился от ответа Эксперт. – Поищем лучше какое-нибудь помещение с телефоном или пункт связи. Переоделись бы вы в цивильное, святой отец, сваритесь же в вашей хламиде. – Эксперт покосился на Священника.
– Я должен явиться к заблудшему как посланец церкви, а значит, в полном облачении, или, как принято у вас выражаться, по всей форме, – отозвался Священник.
– Вот когда найдем его, тогда и облачитесь. В городке никого нет, а у нас вы уж точно на грех не наведете.
Священник обиженно насупился, хотя Эксперт был прав. Жаль, что православная церковь не ввела полевую форму, как в армии.
Журналист вытащил мобильник, посмотрел на экран и вздохнул. – Экая глушь, однако! Ни одного сотового оператора! Прямо-таки настоящий затерянный мир социализма! Подходящее названьице для репортажа? И как же мы его отыщем, если в городке его нет, и мобильник не работает? Да ладно, нет сетки – попробуем на удочку. Эксперт наверняка что-нибудь придумает, на то он и Эксперт.